Книга Шпага д'Артаньяна, или Год спустя, страница 131 – Ораз Абдуразаков

Такая готовность помочь требовала немедленного вознаграждения – Монтале расцеловала мужа и проворковала, почти приложившись губами к уху Маликорна:

– Знал бы ты, солдафон несчастный, как я тебя ждала. Как мне тебя не хватало, Эсташ…

– Вот так всегда, – удручённо вздохнул Маликорн, – женщины начинают ценить своё счастье, лишь утратив его.

– Однако, – протянула фрейлина её высочества, оттолкнувшись кулачком от плеча Маликорна, – однако, вы, я вижу, всё такой же потрясающий скромник, каким были всегда.

– Вы находите? – беспечно удивился Маликорн. – Что ж, со стороны должно быть и впрямь виднее.

– Господин де Маликорн!..

– Да, госпожа де Маликорн? – поднял брови гвардейский лейтенант.

– Вы обходительны, как рейтар! – вспыхнула Монтале, делая попытку, не слишком, впрочем, убедительную, вырваться из супружеских объятий.

Как и следовало ожидать, Маликорн без особого труда удержал разбушевавшуюся женщину у себя на коленях.

– Будет вам, Ора, – вкрадчиво произнёс он, – я всерьёз соскучился.

– А-а, – с сознанием собственного достоинства вскинула голову Монтале, охотно сдаваясь.

– Но скажите мне одно… – попросил её Маликорн.

– Что?

– Где прячется Маникан?

– Маникан?..

– Странно, что я до сих пор не видел его. Не станет же никто утверждать, будто у него появилось столько дел, что он не выкроил минутки для того, чтоб встретиться со мной. У меня для него тысяча приветов от д’Артаньяна и де Гиша.

– Так ты со своими приветами малость припоздал, муженёк, – со смехом отвечала Монтале.

– То есть?

Молодая женщина веселилась от души:

– Да ты сосчитай сам: прошло ведь почти четыре месяца со дня нашего отъезда из Фландрии.

– Верно, четыре, ну и что? – недоумевал Маликорн. – Маникан, правда, не так молод, как я, но и для него четыре месяца не тот срок, чтобы он успел состариться и умереть.

– Ага, зато вполне достаточный, чтобы потратиться и обеднеть…

– Ах, да ведь и правда, – хлопнул себя Маликорн по лбу ладонью.

– Понял наконец?

– Трудно не понять: Маникан, наверное, в который раз обновил свой гардероб и остался без средств к существованию?

– Точно, а что он делает в таких случаях?

– Черпает из кошелька графа де Гиша или моего.

– Ну, а если в них тоже пусто либо этих кошельков попросту нет под рукой?

– Едет в Орлеан, чёрт возьми, что же ещё?

– Да, как обычно, – пожала плечами Монтале.

– Едет в Орлеан, ложится в постель и распродаёт свои костюмы, в которых не стыдно было бы показаться и императору.

– Втридорога? – полюбопытствовала Монтале.

– Это таким-то скромным да тощим провинциалам, каким был я сам? – усмехнулся Маликорн, вспоминая, как, будучи королём орлеанских щёголей, скупал у Маникана львиную долю его нарядов.

– Вы вовсе не были тощим, – вскинулась Монтале, почувствовав посягательство на свой женский вкус.

– Пусть так, – легко согласился Маликорн, – но деньги для любезного де Маникана не значат ровно ничего: когда они у него есть, он избавляется от них с очаровательной небрежностью, а если нет – ложится и ждёт, когда их ему принесут, доставив тем самым возможность проявить ещё более царственное отвращение к презренному металлу. А костюмы он продаёт за бесценок: мне, например, несколько штук отдал даром.

– А почему в Орлеане?

– Этого не знает никто. Однако замечу, что нам-то как раз следовало бы ежедневно благословлять непонятные привычки Маникана: ведь, не наезжай он в своё время в Орлеан, господин и госпожа Маликорн проживали бы сейчас где-нибудь в Блуа.

– Да и многое другое сложилось бы иначе, – погрустнела Монтале, – совсем-совсем по-другому.

– Что вы имеете в виду, моя дорогая? – встревожился Маликорн.

– Ничего, просто подумалось…

– Подумалось?

– Да, вот именно, подумалось, что, не водись за господином де Маниканом нелепого обыкновения устраивать распродажи в Орлеане, сегодня где-нибудь по соседству с четой Маликорнов там, в Блуа, жила бы ещё одна счастливая пара…

– А, вот вы о чём, – помрачнел и Маликорн.

– Да, господин и госпожа де Бражелон, – кивнула Монтале.

– Оставим это, Ора, прошу вас.

– Давайте оставим, – откликнулась женщина, теснее прижимаясь к мужу, словно желая лишний раз удостовериться, что никто их не разлучит.

– Значит, в Сен-Клу пусто? – подытожил Маликорн.

– Ну, по сравнению с прежними днями сегодня у нас столпотворение какое-то: сначала маркиз д’Эффиат, теперь вот вы. Надо полагать, в самом скором времени вернётся и граф де Гиш?

– О, он-то явится одним из последних: сын маршала де Граммона не может, в отличие от скромных офицеров, таких, как я или господин де Сент-Эньян, отправиться впереди армии.

– А господин д’Артаньян?

– И он, и барон де Лозен прибудут не раньше де Гиша: кто же будет командовать мушкетёрами, не признающими никого, кроме них и короля?

– Значит, граф так сильно занят?

– Хм-м…

– Занят, как Цезарь?

– Я не понимаю значения ваших слов, милая жёнушка, – сокрушённо покачал головой Маликорн, – а вы знаете, что обычно меня это до смерти пугает.

– Я говорю, что господин д’Артаньян, видимо, не имеет ни единой свободной от войны минуты, чтобы послать хотя бы одну весточку Кристине, – едко заметила Монтале.

– Побойтесь бога, Ора! – изумился Маликорн. – Да граф писал ей ровно в два раза чаще, чем я – вам.

– А! Что я слышу? И вы признаётесь в этом?!

– По-моему, я был весьма внимателен к вам, дорогая, – справедливо заметил Маликорн, – однако рвение господина д’Артаньяна просто переходило все границы разумного.

– Странно, что это рвение обернулось слезами Кристины.

– Да о чём вы?

– Неделю назад я получила от неё записку, в которой она среди прочего упомянула, что за все четыре месяца не получила ни одного письма от вашего замечательного д’Артаньяна. Какая жестокость!

– Знаете, Ора, у мужчин, как это ни покажется вам странным, тоже есть сердце. Не у всех, конечно, точно так же, как не у всех женщин, однако могу вас заверить, что у графа д’Артаньяна оно точно есть.

– А у вас?

– У меня – нет.

– Так я и думала, – торжествующе сказала Монтале.

– Потому, что вы его у меня украли, – вежливо уточнил Маликорн.