Онлайн книга «Шпага д'Артаньяна, или Год спустя»
|
– Охотно, поскольку этот зачинщик затеял просто-напросто неприличную ссору. – Вот как! Что вы имеете в виду, господин де Лозен? – Только то, – ровным голосом продолжал Пегилен, – что граф де Вард безо всякой видимой причины набросился на посла. И если бы дело дошло до драки, то я… – Вы?.. – Арестовал бы графа ещё до того, как он сделал бы первый выпад. – Ого! Да вы сама предупредительность, сударь! – выпалил Людовик, вне себя от того, что его замысел так или иначе был обречён на провал. – Вот так, по собственному почину, без приказа? – Я лишь исполнил бы свой долг перед короной, государь. – Так исполните его теперь, капитан, – величественно произнёс король. – Готов служить вашему величеству. Приказывайте, государь. – Немедленно возьмите под стражу де Варда. – По какому обвинению? – Я полагаю, что король вправе заключать своих подданных безо всяких объяснений, – заносчиво ответствовал Людовик. – А впрочем, нет: предъявите ему обвинение в оскорблении достоинства посла иностранной державы. Поспешите, барон! – Ещё одно слово, государь. Сколько лошадей дозволено мне будет взять из конюшни? – А зачем? – нахмурился король. – Чтобы догнать графа де Варда. – Догнать? Он, что же, покинул двор? – Сразу после оскорбления посольского достоинства, – невозмутимо отрапортовал де Лозен. – Свидетели его отъезда утверждают, что он умчался как одержимый… Сент-Эньян невольно вжал голову в плечи, ожидая неминуемого взрыва. Пегилен замер в напряжённом ожидании. Но Людовик XIV, казалось, о чём-то задумался. На несколько долгих минут в апартаментах абсолютного монарха воцарилась абсолютная тишина. Фавориты, наблюдавшие за повелителем, изо всех сил старались угадать его мысли. И в ту самую секунду, когда Лозен пришёл к выводу, что де Вард покинет Бастилию только в день собственных похорон, а Сент-Эньян заключил, что графу не миновать эшафота, Король-Солнце разомкнул уста и произнёс два слова: – Пусть едет. Вздох недоумения и облегчения вырвался одновременно у адъютанта и капитана. – Вы отменяете приказ об аресте, государь? – сдержанно поинтересовался Пегилен. – Отменяю, капитан. Пусть едет, – повторил король. Де Лозен выслушал и, попросив разрешения уйти, откланялся. От дверей королевских покоев он отправился прямиком в зал Дианы, где герцогиня де Монпансье с нетерпением поджидала своего великолепного возлюбленного. Надо сказать, что за последние несколько дней барон немало преуспел в осуществлении своего сокровенного замысла, так что его величество уже с более тщательно скрытым неудовольствием поглядывал на свою нелюбимую кузину. Это служило неистощимым источником весёлости принцессы и честолюбия Лозена: они почти не расставались. Придворные с недоумением и даже завистью следили за этой необычной парочкой, гадая, в какую романтическую ловушку заманивает тщеславный гасконец неискушённое сердце внучки Генриха IV. Герцогиня просто светилась счастьем, слушая непринуждённую болтовню признанного сердцееда. – Как ты думаешь, Маникан, чего добивается наш друг? – насмешливо спросил приятеля де Гиш, увлечённо наблюдавший за Пегиленом. – Полагаю, большего, чем ты. – Господин де Маникан! – Разве я что не так сказал? – с самым невинным видом осведомился Маникан. – Это всё моя рассеянность: отвечаю, даже не расслышав вопроса. Только что мне, например, послышалось, будто ты спросил, какого я мнения о госпоже Монако. – Да чего ради я спрашивал бы твоего мнения о моей сестре? Все знают, что Катрин была любовницей Пегилена. – Но, возможно, у меня на её счёт особое мнение, – выпятил грудь Маникан. – Допустим. Но ты ответил: «большего», а не «более высокого». А? – Неужто так и сказал? Ничего себе… Выходит, я ко всему ещё и путаю слова. Горе мне!.. – Ладно. А теперь отвечай всерьёз: к чему может стремиться Лозен в отношении Великой Мадемуазель? – Да к герцогской короне, клянусь спасением души. – Всё шутишь… – На этот раз – нет. Ты только послушай, до чего же звучно: его светлость Пегилен, герцог де Монпансье. Породниться с королём: вот чего жаждет и добивается наш драгоценный гасконец. – Может, ты и прав, – пожал плечами де Гиш, влюблённо глядя на принцессу Генриетту, играющую в карты. – Ещё бы я не был прав. Да ты спроси у него сам, изволь, если желаешь: тебе он не соврёт. Ах, вот с кого бы взять тебе пример, друг мой: сколько вокруг незамужних светлостей. Вот хотя бы, взгляни: Шарлотта де Кастельно – чем не предмет обожания? Чудо как хороша! Но нет же, я угадываю ответ… – Моё сердце мне не принадлежит. – Вот! – горестно воскликнул Маникан. – Так я и знал!.. – Что я могу с собой поделать? – вздохнул граф. – Знай, – флегматично продолжал щёголь, – ты единственный Граммон, начисто лишённый всяких задатков честолюбия. Ну да, конечно, ты знатен, как Монморанси, и храбр, как Баярд, но из-за своей страсти лишаешь себя простых человеческих радостей вроде премилого герцогства. – Это от меня не убежит. – Знаю, знаю. Вопрос в том, намерен ли ты, в свою очередь, передать титул досточтимого маршала по наследству, или и его сожжёшь на алтаре неземной любви? Весьма требовательное, чёрт возьми, чувство, если ради него угасает знатнейший род Франции. Ну, не за тебя ли прочат дочку канцлера? А ты… ты… – Поговорим о чём-нибудь другом, Маникан. – Изволь. О чём же? – Да вот хотя бы о Маликорне. Не он ли это пробирается к нам? – Да, это он собственной персоной. Чем не образец для подражания? На этом-то хитреце фамилия Маликорнов не зачахнет, это точно. – О! Так он женится? – Узнай сам. Господин де Маликорн! – К вашим услугам, дорогой де Маникан, – отозвался Маликорн, подходя к друзьям. – Маникан только что сразил меня новостью, – обратился к нему де Гиш. – Какой же, граф? – Он утверждает, что вы надумали сочетаться браком, любезный де Маликорн. Это верно? – Разве могу я уличить друга во лжи, даже если он и погрешил против истинного положения вещей? – А!.. – со смехом воскликнул де Гиш, а Маникан с вытянувшимся лицом открыл было рот для ответа. – И уж тем более не стану делать этого в том случае, когда он глаголет истину. – Так это правда? С мадемуазель де Монтале, не так ли? – Вы очень догадливы, граф, – улыбнулся Маликорн. – Когда же? |