Книга Дьявольские наслаждения, страница 41 – Джиллиан Хантер

— Вы!

— Господи, Эмма. — Эйдриан успел поймать горшок с английским плющом, прежде чем он разбился об пол, и осторожно поставил его обратно. — Пожалуйста, что угодно, только не кричите.

— У меня нет ни малейшего желания кричать, поскольку это бесполезно. — Она вгляделась в его лицо. — Если ваше появление связано с уроками по этикету — в чем вы крайне нуждаетесь, — то я порекомендую вас одному французскому графу, приятелю Девона. Насколько мне известно, он с большим удовольствием учит англичан изящным манерам.

Он подвел ее обратно к дивану.

— Дорогая, мне наплевать на мои манеры. Они никогда меня не занимали.

— Это очевидно. — У нее слегка дрогнул голос, выдавая волнение.

Его руки легли ей на плечи.

— Я пришел сюда только с одной целью.

— Эйдриан Раксли, если вы сию секунду не уйдете…

— Я обожаю вас, — сказал он, склонив к ней лицо. — И хочу, чтобы вы стали моей женой. Эмма, пожалуйста, положите конец моим страданиям. Вы тоже это чувствуете? Нет, не отвечайте. Я и так знаю.

Он — кондотьер, не привыкший упускать момент, поэтому воспользовался ее замешательством и, прежде чем она успела сказать хоть слово, поцеловал ее, прижав к себе так крепко, что она не могла пошевельнуться, а тем более вырваться из его объятий. Стоило ему коснуться ее губ, как он ощутил, что ее тело расслабляется.

Зная Эмму, он понимал, что времени полностью сломить ее сопротивление у него мало. Но ему необходимо услышать ответ. Сердце бешено стучало. Он провел ладонью по ее волосам, распутал прядку и погладил теплую кожу затылка.

Она чуть отвернула голову, и его губы переместились ей на щеку.

— Вы делаете мне предложение? — спросила она тихо, но отчетливо.

— Да. — Он засмеялся, чувствуя себя таким счастливым, как никогда в жизни. — Да!

Глаза Эммы пытливо смотрели на него, боясь подвоха. Наверное, он выглядит глупо, но ему все равно — лишь бы она согласилась.

— И об этом вы хотели со мной поговорить? — спросила его недоверчивая маленькая учительница, наставница, без которой он не может существовать. — Почему же вы раньше об этом не сказали?

— А когда у меня была такая возможность? — удивился он. — Я шел за вами до галантерейного магазина, надеясь, что смогу хотя бы намекнуть об этом, но увидел там Хита — он выбирал носовые платки. Сами понимаете — неблагоприятный момент для того, чтобы сделать предложение.

Эмма с досадой покачала головой:

— Они все знают. И нам несдобровать, если нас застанут вместе.

— Давайте сбежим.

— Сбежим? Сейчас?

Он провел пальцем в перчатке по ее губам, потом по подбородку и задержался в ложбинке на груди.

— Почему нет?

— Вы хотите, чтобы братья ловили нас по всей Англии? Это был бы ад, а не медовый месяц. А какой ущерб я нанесу академии? Нет, у нас будет подобающая свадьба или не будет никакой.

Он улыбнулся. Теперь палец терся о ее грудь, а сосок твердой бусинкой уперся ему в ладонь.

— Значит, вы согласны?..

— Разве я согласилась? — Она подняла на него взгляд.

Глаза Эйдриана, такие теплые, ласковые… Он медленно распустил завязки на лифе пеньюара, и в вырезе показалась обнаженная грудь.

— Вы согласились, — произнес он.

Она прикрыла руками набухшие розовые соски. Дыхание участилось.

— Но мои братья…

— Поцелуйте меня, Эмма. — Он опустился на диван, усадил ее на колени и глухим голосом попросил: — Обнимите меня за шею. Мне необходимо, чтобы вы меня поцеловали.

Она поймала ладонью полу его плаща. Ему показалось, что она хочет его оттолкнуть. Нет, он ошибся. Наоборот — она тянет его к себе. Слава Богу!..

Их поцелуи, жадные, требовательные… Эйдриан знал, что такое страсть, знал, как возбудить женщину, как удовлетворить и как продлить ей наслаждение, пока она сама не попросит остановиться.

Эмма откинула голову на спинку дивана, ее расслабленное тело влекло к себе. Она положила руку ему на колено. Его тело напряглось от прилива желания, плащ давил своей тяжестью Эйдриан пытался скинуть его, но вдруг ощутил на плечах ее руки — она помогала ему. Он прикрыл глаза, дыхание с трудом вырывалось из груди.

— В ту первую ночь я все испортил. Я воспользовался вашей слабостью, хотя и не нарочно.

— Вы это признаете?

— Да, к моему стыду.

— Принимаю ваше извинение. — Голос прозвучал сдержанно, но ее тело не было так сдержанно и прильнуло к нему.

— Это скорее не извинение, — пробормотал он, — а предупреждение.

Она вздрогнула.

— Предупреждение? Он глубоко вздохнул.

— На этот раз все будет по-другому — я ничего не испорчу.

— Эйдриан…

— Но вы же не станете убеждать меня, что это неприличное поведение для мужчины и женщины, которые собираются пожениться…

— Ради Бога, хватит извиняться. Я не хочу больше слов.

— Тогда я перейду к действиям, — заявил он, и глаза у него радостно засветились.

— Если вы сейчас же не дотронетесь до меня, лорд Волк, — прошептала она, снимая плащ с его плеч, — то я посрамлю само понятие этикета.

Он застонал от восторга.

— Как ваш будущий муж, я более всего хочу удовлетворять ваши желания. Дам следует пропускать вперед, не так ли? Видите — я кое-что усвоил…

Рука в перчатке оказалась у нее под пеньюаром и решительно заскользила по лодыжке, голому колену к животу. Ей стало трудно дышать.

— Перчатки, милорд, — прошептала она, откинув голову на подушку. — Джентльмен должен снять перчатки, прежде чем интимно коснуться дамы.

— Это непререкаемое правило из вашего учебника? — Обтянутые кожаной перчаткой пальцы продолжали свой путь. — А может, вы с ходу придумываете новые правила?

— Эйдриан, — выдохнула она, чувствуя его указательный палец у себя внутри, — это…

Он склонился над ней.

— Я никогда не следую написанному. Я действую интуитивно, как зверь, так что простите.

И вот уже второй палец последовал туда же. У Эммы расширились глаза, плечи выгнулись назад. От прикосновения его пальцев в кожаной перчатке у нее внутри все сжалось.

— Это… это некультурно. Я даже не знаю, как это называется.

— Я тоже не знаю, но мне это очень нравится. Предлагаю вам не спешить с определением.

Она положила руку на его крепкое запястье. То желание, которое сейчас охватило ее, оно нездоровое, пагубное… Но сердце подсказывало ей, что это не так, что в этом нет ничего дурного.