Онлайн книга «Милый Ханс, дорогой Пётр»
|
– Мюнхгаузен, что ли? – Именно. Жанр! – заметила мать. Плюмбум зевнул громко, мог себе позволить дома. – Вы про жанр, я про жизнь. – То есть? – Как на самом деле было. – И как же было? Значит, поймали? – Поймали, потому что должны были поймать. Это только начало. А финал в баре. Там я выявил рецидивиста. – С рецидивистом пришлось повозиться? – Я повозился с его подругой. То есть подержался. Не мог отказать себе в удовольствии. – Фу! – сказала мать. Отец засмеялся: – Не скажется на завтрашней контрольной? Плюмбум задрал рукав, показал опухший локоть. – Что это? – ахнула мать. – Оперативник навалился. – Гм. Правда? – Отец задумался, глядя на внушительный синяк. – Я всегда говорю правду, – сказал Плюмбум. Родители озадаченно молчали, созерцая локоть-доказательство. Потом отец рассмеялся, погрозил пальцем: – Опять мистификация! Ты что мистифицируешь? – Войдет в привычку, Руська, – предупредила мать. Плюмбум локоть, однако, не убирал. Неумолимо демонстрировал. Отец вдруг поскучнел, зевнул, правда, прикрылся ладонью воспитанно. – На лыжах упал. В воскресенье. Вопрос снят. – Нет, – сказал Плюмбум. – С горки вперед носом! Забыл? Вот мать свидетель. – Я свидетель! – Мать была тут как тут. – Летел ты, Руська, вверх тормашками!.. На перемене он был конем, скакал с седоком на спине по школьному коридору. – Голос, Гюльсары! – командовал верзила с лицом ребенка. – И-го-го! – отзывался Плюмбум. – До слез твое ржание, соскучился! Где пропадаешь? – Задают нам много, зубрежка… – Эх, лошади пошли образованные! В лихой кавалерийской схватке сошлись два класса, все кончилось детской кучей-малой. В классе он сидел за партой с девочкой, бледненькой, неприметной, похожей на отличницу. Но девочка отличницей не была, наоборот, она привыкла у Плюмбума списывать. Вот и сейчас, во время контрольной, выполнив уже задание, он сидел, равнодушно отвернувшись к окну, а соседка, не поворачивая головы, привычно скашивала глаза в его тетрадь. Пожалуй, он был демонстративно равнодушен. Учитель сказал: – Не скучайте, Чутко. Тетрадь на стол – и свободны. Плюмбум отдал учителю тетрадь. Тот раскрыл, посмотрел. – Даже так? Оба варианта? Аплодирую. – Тянем, тянем на медаль, стараемся, – сказал Плюмбум. – Заметно. А общественные нагрузки? – Ну, красный следопыт. Стенгазета. Два кружка. Умножаем знания. – Поделились бы с соседкой. Она себе зрение испортит. – Это свершившийся факт, – проворчал Плюмбум. Девочка догнала его на улице. Он радости не выказал. – Что, Орехова, что? – У тебя новая нагрузка, я слышала. – Это какая же? – Будешь делиться со мною знаниями. А то я совсем окосею! – Ладно, ладно. Она взяла его под руку: – Нагрузки для тебя святое. Бедный! Встречаться хочешь не хочешь лишний раз. Приходить меня подтягивать… – Хорошо хоть, не натягивать. – Ну-ну. – Может, перестанешь наконец за мной шпионить? – пробурчал Плюмбум. – Я не шпионю! – А кто целый месяц по пятам, интересно? – Ты от меня бегаешь, поэтому так кажется. – А трубки кто бросает? – не мог успокоиться Плюмбум. Он свернул в переулок, остановился. – А сейчас? Соня! – Что – сейчас? Нам просто пока по пути. – Нет! Плюмбум побежал от Сони по переулку, нырнул в подъезд, который, конечно, был проходным, потом выскочил на площадь и вдруг замер на переходе посреди проезжей части… У светофора, в нескольких от него метрах, дожидаясь сигнала, стоял среди других машин видавший виды зеленый “москвич”! Плюмбум подошел, распахнул дверцу водителя. – Я вам Ткача отдал, а вы из меня клоуна! – С ума сошел, парень! – Лопатов пытался захлопнуть дверцу, но Плюмбум не отпускал, держал крепко. – Не узнаёшь! Короткая память, – усмехнулся он. – А, это ты. – Кто же еще. Ваш человек в Гаване! Сзади дружно сигналили, образовалась пробка, но Плюмбум всем телом навалился на дверцу. Он кричал сквозь гудки: – Сделал дело – гуляй смело, что ли? – Гуляй, гуляй! – прокричал Лопатов, теряя терпение. – Ага! На все четыре стороны! – не унимался Плюмбум. Он все кричал, но слов уже было не разобрать среди сигналов. К перекрестку спешил милиционер. Лопатов сделал знак – в машину, садись в машину! Плюмбум сел, они поехали. – Чего концерт устраиваешь? – пробурчал Лопатов. – Болезненно реагирую на вашу неблагодарность. – Что? Нам нервные не нужны. – А какие нужны? – Скромные! – произнес назидательно Лопатов. – Сделал на копейку и благодарность вымаливаешь. На всю площадь орешь. – Делай и помалкивай, – сказал Плюмбум. – И обиду проглоти. Лопатов продолжал ворчать: – Ты видел, сколько нас было. Машина не резиновая. – Так вы меня берете в ряды? Или еще надо выявить? – Кого? Ты о чем? Кого выявить? – Ну, может, еще нужны заслуги. – Чего ты вдруг прилепился, я не пойму? – проговорил Лопатов. – Какая такая у тебя цель? – Я бы сказал. – Вот и скажи. “В ряды”, “в ряды”!.. Плюмбум потерял интерес к разговору. – Чего говорить. Ты все равно не решаешь. – А кто же решает? – удивился Лопатов. – Я второй человек в батальоне. Ну, третий! Подъехали к стадиону. Плюмбум вылез вслед за водителем. Лопатов извлек из багажника спортивную сумку. – Тренировка? – Да, разомнемся, – сказал Лопатов. – Так кто ж решает, по-твоему? – повторил он свой вопрос. – Кто ж решает, если решаю я? – Решает мозг, – сказал Плюмбум. – А ты исполнитель. Ты водитель-энтузиаст. И грубая сила по совместительству. Это комплимент! |