Онлайн книга «Милый Ханс, дорогой Пётр»
|
– И что же, нет ко мне вопросов? Седой вдруг сменил гнев на милость: – Один. Почему именно Плюмбум? – А почему Седой? – Ну, мягкий же металл свинец. Понимаю – сталь. – Сталь!.. Без намеков. Я всего лишь Чутко, – улыбнулся юнец и объяснил без перехода: – Отдам вам Ткача по случаю знакомства. В “Сатурн”, шеф! Седой наконец обернулся: – Ткач? Ткач в баре? Сейчас? Откуда известно? – Информация, – усмехнулся юнец. – Знаешь его в лицо? Он тебя? – Лишние вопросы, – посуровел юнец. – Поехали! В баре Плюмбум долго стоял со значительным видом. Смотрел. А трое во главе с Седым, ожидая поодаль, смотрели на него, ловили каждое выражение. Но лицо Плюмбума ничего не выражало. Он с удовольствием тянул паузу. Капризничал: “Да отойдите вы, чего встали, засветился уже с вами, деятели!” И, слыша его свистящий шепот, троица послушно отступала дальше и дальше. Потом он сам к ним подошел с загадочной ухмылкой. – Ну? – не выдержал Лопатов. – Здесь, здесь. – И не тяни резину. – Столик там, в углу. – В каком углу? Где? – Он не один, с подругой! – Здесь все с подругами! Да, юнец тянул резину. Он вдруг обмяк, на лбу его выступил пот. “Не обещаю и тем более не гарантирую…” – бормотал он свое и готов был говорить и говорить, но тут Лопатов ловко вставил ему в рот папиросу, развернул лицом к залу: – Где он? Пойди прикури. Тот же Лопатов слегка подтолкнул его, придав ускорение, и юнец устремился к цели. Словно в оцепенении лавировал он между танцующими, но шел и шел, не сводя с Ткача взгляда, приближался неотвратимо. Его выпустили, как торпеду, промаха быть не могло. Ткач, едва удостоив юнца взглядом, щелкнул зажигалкой и вновь обернулся к своей подруге. Так, щелкнув не глядя, и подписал себе приговор – троица мгновенно отделилась от стены, двинулась к столику. Юнец задохнулся дымом, закашлялся. Ткач поднял голову. Подруга улыбнулась. Юный курильщик все кашлял. Ткач тоже улыбнулся. Потом снова улыбнулся, кивнул снисходительно – паренек непредвиденно потянулся к его даме, приглашая на танец. Дама, смеясь, поднялась навстречу. Плюмбум наконец поборол кашель, тоже выдавил улыбку: троица была на подходе, в нескольких метрах. Первым шел Лопатов. Седой замыкал. Он прижался к партнерше. Танец был сверх плана, но самодеятельность доставляла удовольствие: партнерша была хороша, и хоть был он ей до плеча, в талию вцепился крепко. Развернул спиной к столику. Еще сильнее прижался. Партнерша шевельнулась недовольно, но Плюмбум внимания не обратил, наблюдал завороженно: трое у столика, быстрое слово на ухо, заминка, тяжелая рука на плече Ткача, тот послушно встает – пришли втроем, ушли вчетвером, все это в мгновение ока; а партнерша все шевелилась и шевелилась, отторгаясь, отодвигалась, уже отталкивала возмущенно. – Тебе чего? Ты! Кому сказала! Тебе чего? – Тебя. – Ну-ка еще пошепчи. Ну-ка! – Тебя! – громко сказал Плюмбум. – А по шее? Пусти! – Девушка растерялась от его наглости. Обернулась, увидела пустой столик и еще больше растерялась. – Ха-ха, – сказал Плюмбум. – Сейчас он вернется, похохочешь! – Он не вернется. – Не вернется? Почему это он не вернется? Плюмбум засмеялся и отпустил девушку. – А теперь сама. – Что? – Иди сюда. Лицо партнерши стало испуганным. – Почему не вернется? Плюмбум улыбнулся неясно, вытянул руки. – Танцуй! Теперь он не стал прижиматься, теперь он неотрывно смотрел на нее, буравил взглядом. – Универмаг на Салютной. Продавщица. Так? – В чем дело-то? – Продавщица. – Ну? Ну продавщица. И что? – Продавщица краденого. – Нет! – Продавщица краденого! – Ошибочка! – Ну-ка, покрутись! – Зачем? – Красивая фигура. Повихляйся. Она повихлялась, как он просил, лицо ее оставалось испуганным. – С Лёхой была. Потом с Ткачом была. – С тобой не буду. Пиявка! – Шмотки эти у тебя дома? – Какие? – Эти самые шмотки. Давай танец живота! Он стал прихлопывать, снова превратившись в зрителя, весьма заинтересованного, и партнерша уже готова была танцевать под неумолимые аплодисменты, но тут на плечо Плюмбума легла все та же тяжелая рука… Лопатов смотрел на девушку. Седой с интересом – на юнца. – Ну-ну, Плюмбум, – сказал он. Потом Лопатов взял танцовщицу под руку, еще мгновение – и они растворились в толчее. Седой тоже исчез. Плюмбума под руку никто не взял, он стоял, смотрел оторопело. Потом стоял на улице у входа в бар, опять смотрел. Урчал мотор “москвича”, рассаживались по местам пассажиры. Втиснулись на заднее сиденье Ткач с подругой, следом сел очкарик. Плюмбум в последнюю секунду подскочил к машине, рванул дверцу. Очкарик обернулся, поглядел без выражения, не узнавая. И с непреклонностью конвоира дернул дверцу на себя. “Москвич” поехал. Плюмбум побежал за машиной, поскользнулся, упал. Слепил снежок, швырнул вслед в темноту. Не прошло и получаса, и он с жаром рассказывал, сидя в уютной гостиной: – Окружили, вломились без стука. Мы в картишки по второму кругу пошли, я как раз на банк сел, вдруг – явление! Для меня, положим, неожиданности не было, я их сам на эту кодлу навел, а все равно – мороз по коже! Дверь скрипит, откуда ни возьмись седенький такой появляется, за стол садится… Брр! – Мистика! – кивал моложавый очкарик, внимая рассказчику. – Колоду сразу заграбастал, игру поломал. Благодаря ему я в плюсе остался. – Какой же получился плюс? – Рубль. – Ого! – оценила молодая женщина в очках. – Потом я спровоцировал побег. Вы слушаете? – Очень внимательно. Ну? А потом? – Потом ничего. Всё. – Да мы слушаем, слушаем! – запротестовали очкарики. Это были родители Плюмбума. – Чем все кончилось? Успешный побег? – Безуспешный. Плюмбум помрачнел. Отхлебнул чай и уставился в телевизор. – Нет, – сказал отец. – Это плохая концовка. Как известно, доблестный барон с честью выходил из любых положений. |