Онлайн книга «В мгновенье ока (сборник)»
|
– Погоди! – Томас отпил глоток кофе. – Что-то я не понял. – А ты вспомни, дорогой, чему тебя учили в школе: каждые девять лет (вроде бы именно так) наш организм, который работает как заправская генно-хромосомная фабрика, полностью заменяет в человеке все: ногти, селезенку, руки-ноги, живот, ягодицы, уши, молекулу за молекулой… – Ну-ну, – досадливо перебил он. – Короче. – Короче, дорогой Том, – отозвалась Шейла, – этот завтрак дал пищу моему духу и сознанию, завершил обновление крови, костей, всех тканей. Перед тобой совсем не та женщина, с которой ты шел под венец. – А я тебе сто раз об этом говорил! – Не паясничай. – Ты тоже! – Позволь мне закончить. Если верить медицине, по прошествии девяти лет, то есть к моменту этого торжественного завтрака, от прежней Шейлы Томпкинс, которая вступила в законный брак за час до полудня в воскресный день ровно девять лет назад, не осталось ни единой ресницы, ни поры, ни ямочки, ни родинки. Это две совершенно разные женщины. Одна связала себя узами брака с интересным мужчиной, у которого при чтении «Уолл-стрит джорнал» челюсть выдвигается вперед, как кассовый ящик. Другая вот уже целую минуту принадлежит себе – «Рожденная свободной» 47. Вот так-то! Она стремительно поднялась из-за стола, не собираясь долее задерживаться. – Постой! – Он плеснул себе еще кофе. – Ты куда? На полпути к дверям она откликнулась: – Я ненадолго. А может, надолго. Или навсегда. – Рожденная свободной? Что ты несешь?! А ну, вернись. Сядь на место. – От этих интонаций львиного укротителя она слегка растерялась. – Черт возьми, я требую объяснений! Немедленно сядь. – Разве что на дорожку. – Она нехотя обернулась. – Там видно будет. Садись! Она вернулась к столу: – Из еды ничего не осталось? Он вскочил, подбежал к сервировочному столику, отрезал кусок омлета и швырнул ей на тарелку. – Получай! Вижу, ты предпочитаешь говорить с набитым ртом. Шейла поковыряла омлет вилкой. – Ты понял, о чем я веду речь, Томазино? – Черт побери! Мне казалось, ты счастлива! – Не безумно. – Безумие оставь для маньяков, которые дорвались до медового месяца. – Ах да, так оно и было, – вспомнила Шейла. – Одно дело – тогда, другое – сейчас. Я тебя внимательно слушаю. – Это чувство не покидало меня целый год. Лежа в постели, я ощущала, как покалывает кожу, как открываются поры, словно микроскопические рты, как по телу сбегает пот, как сердце колотится там, где не ждешь: в горле, на запястьях, под коленками, в лодыжках. Я ощущала себя тающей восковой фигурой. После полуночи не решалась включить свет в ванной: боялась увидеть в зеркале чужое лицо. – Ближе к делу! – Он бросил в чашку четыре куска сахара и выпил из блюдца расплескавшийся кофе. – Давай по существу! – В ночные часы, да и потом, средь бела дня, мне казалось, что я попала в горячую летнюю грозу, которая смывает с меня старое естество, а под ним открывается совершенно новое. Обновляются одна за другой капельки лимфы, все до единого красные и белые кровяные тельца; все нервы, как струны, натягиваются заново. У меня другой костный мозг, другие волосы, даже новые отпечатки пальцев. Зря ты на меня так смотришь. Ну, допустим, отпечатки пальцев те же. Но все остальное – другое. Понимаешь? Вот и получается, что я – заново изваянное, заново расцвеченное творение рук Божьих. Он смерил ее уничтожающим взглядом: – Я слышу бред воспаленного сознания. Я вижу кризис среднего возраста. Говори прямо. Ты решила подать на развод? – Время покажет. – Что оно тебе покажет? – закричал он. – В данный момент я просто… ухожу. – Интересно, куда же? – Мало ли разных мест, – туманно ответила она, проделывая борозды в омлете. – У тебя кто-то есть? – спросил он после паузы, сжимая в кулаках нож и вилку. – Можно сказать, пока нет. – И то слава богу. – У него вырвался протяжный вздох облегчения. – Отправляйся к себе в комнату. – Что-что? – прищурилась она. – Всю неделю будешь сидеть дома. Ступай к себе. Телефон я отключу. Телевизор тоже. Кроме того… Она поднялась из-за стола. – Такое я выслушивала от отца, когда училась в школе! – Не сомневаюсь! – Томас негромко рассмеялся. – Все. Марш наверх! Сегодня останешься без обеда, дрянная девчонка. А ужин найдешь за дверью, на тарелке. Когда научишься себя вести, получишь обратно ключи от машины. Прочь с моих глаз! Выдерни из розетки телефон и сдай плеер. – Это неслыханно! – вскричала она. – Я давно выросла. – Выросла. И не двигаешься с места. Деградируешь. Если верить этой идиотской теории, ты не сделала ни шагу вперед – тебя отбросило назад на целых девять лет! Вон отсюда! Марш наверх! Шейла побледнела и выскочила из-за стола, утирая слезы. Когда она взлетела на середину лестницы, он поставил ногу на нижнюю ступеньку, вытащил из-за ворота салфетку и тихо окликнул: – Постой… Она замерла на месте, но не оглянулась в его сторону. – Шейла, – выговорил он, помолчав, и по его щекам тоже покатились слезы. – Что тебе? – прошептала она. – Я тебя люблю. – Знаю. Но это ничего не меняет. – Нет, меняет. Выслушай. Она стояла в ожидании на полпути к своей комнате. Томас тер лицо ладонями, как будто хотел нащупать истину где-то у рта или вокруг глаз. В его жестах сквозило неистовство. Потом у него опять вырвалось: – Шейла! – Мне было сказано убираться к себе в комнату, – сказала она. – Нет! – Будут другие распоряжения? К нему стало возвращаться спокойствие, взгляд говорил о поисках выхода, рука легла на перила, тянувшиеся туда, где, не оборачиваясь, стояла Шейла. – Если эта теория справедлива… – Справедлива, – прошептала она. – Каждая клеточка, каждая пора, каждая ресница. Через девять лет… – Да, да, я понимаю. Но послушай и ты меня. Он проглотил застрявший в горле комок, и это помогло ему переварить решение, которое он и принялся излагать – сначала сбивчиво, потом немного спокойнее, потом с крепнущей уверенностью. |