Онлайн книга «В мгновенье ока (сборник)»
|
Глупец, упрекал он себя, как же я не сообразил, не принял в расчет, что мои певуньи осенью будут стремиться на юг, а весной возвращаться на север, где опять зазвучит a capella 60 их слаженный хор. – Ожидание сведет меня с ума, – жаловался он Блэку. – Да еще эти звонки… Вот и сейчас в комнате дребезжал телефон. Фентрисс снял трубку и заговорил, словно с неразумным ребенком: – Слушаю. Да. Конечно. Скоро. Когда именно? Очень скоро. – И повесил трубку. – Ну, что прикажешь делать? Это из Филадельфии. Требуют еще одну кантату, и чтоб не хуже первой. С самого утра звонили из Бостона. Накануне – из Венской филармонии. Я всем отвечаю: скоро. Когда? Одному богу известно. Помешательство какое-то… Где они сейчас, эти ангелочки, что утешали меня своим пением? Он смахнул на пол стопку атласов и метеорологических карт Мексики, Перу, Гватемалы и Аргентины. – Наверно, улетели далеко на юг? Неужели мне отправляться за ними следом? Но куда: в Буэнос-Айрес или в Рио, в Масатлан 61 или в Куэрнаваку 62? А там что? Бродить со слуховым рожком? Стоять под деревом, пока меня не обгадят с головы до ног? Аргентинские критики надорвут животы, если я буду с закрытыми глазами торчать в роще, ожидая каких-то мелодий и недостающих аккордов. Не дай бог, кто-нибудь прознает о цели поездки, об этих поисках – из меня сделают посмешище. Да и то сказать: в какой город направить стопы? Какое выбрать дерево? Такое же, как в моем саду? Вдруг они ищут ночлег в похожих местах? Или в Эквадоре и Перу подойдет любая крона? Видит бог, можно месяцами теряться в догадках и вернуться домой ни с чем, разве что с остатками птичьей трапезы в волосах и зловонными кляксами на пиджаке. Что мне делать, Блэк? Подскажи! – Ну, прежде всего… – тут Блэк набил трубку, раскурил ее и выдохнул благовонный дым, – …следует выкорчевать пень и посадить новое дерево. Во время этой беседы они кружили вокруг древесного обрубка и стучали по нему ногами, словно дожидаясь ответа. Но теперь Фентрисс остолбенел, даже не опустив ступню на землю. – Повтори, что ты сказал? – Я сказал… – Разрази меня гром, ты гений! Дай тебя поцеловать! – Нет уж, избавь! Обнять – еще куда ни шло. Фентрисс пылко сжал его в объятьях. – Вот что значит настоящий друг! – А ты как думал?! – Надо принести лопату и заступ. – Ты сходи, а я тут подожду. Не прошло и минуты, как Фентрисс прибежал с лопатой и топором. – Может, подсобишь? Блэк затянулся и выпустил кольцо дыма: – Ты пока начинай. – Сколько придется выложить за взрослое дерево? – Думаю, немало. – Но если я его посажу, птицы точно вернутся? Блэк снова выдохнул дым. – Возможно, что-нибудь из этого и выйдет. Часть вторая: «В самом начале» Чарльза Фентрисса или что-нибудь в этом роде. – «В самом начале» или, к примеру, «Возвращение». – Тоже красиво. – Или… – Фентрисс ударил пень топором. – «Возрождение». – Он ударил вновь. – «Ода к радости». – Еще удар. – «Весенний урожай». – И еще раз. – «Пусть отзовутся небеса». Как тебе последнее, Блэк? – Первые вроде бы лучше. С большим трудом пень удалось выкорчевать, а вслед за тем из питомника доставили новое дерево. – Не показывайте мне счет, – заявил Фентрисс своему бухгалтеру. – Просто оплатите его. И посреди сада поднялось самое высокое дерево, которое только можно было найти: того же семейства, что и прежнее, загубленное. – А вдруг оно зачахнет, прежде чем вернется мой хор? – волновался Фентрисс. – Хуже будет, если оно приживется, а твой хор облюбует себе другое местечко! – отвечал Блэк. Судя по всему, новое дерево отнюдь не спешило расставаться с жизнью. Но и не обещало стать цветущим и раскидистым, готовым приютить сладкоголосых певуний с далекого юга. Время шло; в кроне дерева не наблюдалось никакого движения, и в небе – тоже. – Должны же они понимать, как я жду?! – сокрушался Фентрисс. – Это вряд ли – разве что ты обучился межконтинентальной телепатии, – предположил Блэк. – Я читал исследования Одюбона 63. У него сказано – пусть даже в этом есть небольшая натяжка, – что ласточки всегда возвращаются день в день, а другие перелетные птицы могут запоздать на одну-две недели. – На твоем месте, – говорил Блэк, – я бы закрутил какой-нибудь бурный роман, чтобы хоть немного отвлечься. – С недавних пор я не завожу романов. – Ну, тогда страдай, – отрезал Блэк. Часы тянулись дольше минут, дни – дольше часов, недели – дольше дней. Время от времени звонил Блэк: – Птиц так и нет? – Нет. – Жаль. Больно смотреть, как ты хиреешь. В решающую ночь, едва не разбив вдребезги телефон, чтобы избежать очередного звонка из дирекции Бостонского симфонического оркестра, Фентрисс взял топор и заговорил с недавно посаженным деревом, а заодно и с пустующим небом. – Мое терпение лопнуло, – объявил он. – Если рассветные пташки не появятся к семи утра – пеняй на себя. С этими словами он красноречиво провел по стволу лезвием топора, потом опрокинул в себя две рюмки водки, отчего глаза чуть не вылезли из орбит, и отправился спать. За ночь он дважды просыпался, но так и не услышал ничего, кроме легкого ветерка и шороха листвы за окном. Ни малейших признаков пения. На рассвете он вскочил, едва сдерживая слезы. Ему приснилось, что птицы вновь прилетели в сад, но было ясно, что это всего лишь сон. И все же… «Чу!» – как могли бы написать в старинной повести. «Внимай!» – как писали в старинных пьесах. Зажмурившись, он весь обратился в слух… Дерево почему-то стало пышнее, словно за ночь напиталось неведомым соком. Оно все находилось в движении, но причиной тому было не дуновение ветра, а нечто скрывающееся среди листьев, которые, подрагивая, сплетали ритмическое кружево. |