Онлайн книга «Посещения запрещены»
|
там, внизу, изредка проходят люди, а здесь – таблетки, невыветривающийся запах больницы и много потрёпанных книг, слова, как в новом альбоме Земфиры или, ей-богу, как у Бродского, много боли и страха, любви и света. это такое место, где люди встречаются будто бы вскользь, полежав в одной палате всего несколько дней или и вовсе всего однажды встретившись в курилке. я знаю одну женщину, она ходила по отделению и искала свою дочь. я знаю одного мужчину, он постоянно носил чёрные очки, потому что боялся, что его найдут, только вот – кто? я знаю одного парня, он не спал три недели, потому что учился, и одну девушку, она наглоталась таблеток. иногда одна буква решает всё. иногда одно слово убивает, а иногда – приводит сюда заплутавшую душу сюда. теперь, спустя десять дней и две бессонные ночи, мне снова кажется, что это место – пристанище заблудившихся в большом мире душ только все они плачут, и каждая – о своём. кулер, холодильник, два дивана и маленький круглый столик, кровати и тумбочки, душ, в котором каждый вечер заканчивается горячая вода. и в телефонной трубке одни гудки. не дозвониться нынче до ада, а может, до рая, я такой дурак, что не помню, куда звоню, я только хочу быть услышанным. я покажу тебе, как светят звёзды, стоит только повыше поднять голову. я рассскажу тебе, как больно умирать, стоит только взять в руки лезвие. ты увидишь моими глазами, наконец, каково это – мучительно быть. Она была так прекрасна, что у меня нет слов. выбиты стёкла домов в дальнем районе. мы проснёмся на прохладной траве Тропарёвского леса на рассвете. и, знаешь, всё снова будет хорошо. нам будет снова тринадцать, у нас не будет бесконечного количества шрамов на предплечьях, мы не будем курить пачками по ночам, не будем забываться после второй банки дешёвого сидра. ты не будешь больше пытаться покончить с собой, а я не буду бестолково истерить над твоим неподвижным телом, пытаясь выдавить хоть слово. мы снова поедем в Сочи. и будем наперегонки бегать на закате на каменистый пляж через мост и дальше, по длиннющей винтовой лестнице. мы снова поедем в Грузию, будем с восторгом вдыхать солнце и пыль старых разбитых автодорог, спать на соседних кроватях и болтать по ночам. мы снова будем играть на школьной сцене, переливаясь всеми цветами эмоций немой куклы, зажигая огонь в глазах маленькой девочки, сидящей в первом ряду, или вызывая улыбку у нашей классной руководительницы, сидящей чуть справа от сцены. мы снова поедем, наконец, в злополучную Рязань, поплачем вместе над могилой нашего детства, над выброшенным в истерике в окно моим тонким лезвием и бордовым от твоей крови одеялом. нам снова будет тринадцать, и всё снова будет хорошо. I'm just a kid. Привет. Меня зовут Ж. И да, я снова попал в больницу. Не поверите, последний раз я лежал в подобном заведении 2 месяца назад. У меня опускаются руки. Вино и сигареты – это всё, что нам осталось. Моя врач обнимает меня, я буквально плачу у неё на руках. Снова. Снова. Снова. Иногда мне кажется, что она единственная, кто по-настоящему понимает меня. Сегодня первый день в больнице, и я пока с осторожностью отношусь к девушкам, которые лежат в отделении. Надеюсь, это пройдёт. Слушаю лекцию. Я не могу перестать учиться даже в больнице – скоро сессия, и я не могу себе этого позволить. Ты бей и издевайся. Вселенная бьёт меня, я бью в ответ. Сейчас я попал в больницу совсем на грани. МНЕ НЕ ЖАЛЬ. Save you. Сегодня утром АВ приходит ко мне с какими-то бумагами в руках, смотрит как будто немного гневно и разочарованно. Я пугаюсь. – Что случилось? – Это Ваши анализы. Через две недели Вы умрёте. И у человека дыра в груди. Чёрт. Это всё-таки случилось. Понимаете, у меня РПП – "расстройство пищевого поведения" и последние 6 лет и ни разу не ел нормально – без дикого чувства вины, ненависти и страха. Когда заканчивал школу полтора года назад, весил больше 70, а сейчас – меньше 50. Впрочем, это не так важно. Я довёл себя. Снова начинаю плакать. Мне больно. Спасите. Умоляю, сделайте что-нибудь…. АВ разводит руками. Я не могу встать с дивана в холле с первого раза. Больно. Страшно. Я умираю. И полетим. Выше, выше. Я верю, что однажды стану бабочкой и взлечу. Мне очень страшно. Try. Мы сидим в курилке. Вообще-то это туалет, но всем на это наплевать. Я здесь уже две недели, и за это время неплохо социализировался. Таблетки, капельницы, подготовка к экзаменам, лекции, семинары в очереди на обед. Кстати, была на днях чудесная история. Я сидел на одном из последних семинаров по философии, мы обсуждали Ницше. Очень зацепились за фразу Заратустры "Бог умер" и буквально кричали друг на друга. П сидела и смотрела на меня огромными безумными глазами, смеялась, отпускала комментарии. И в этот момент нас позвали обедать. Представьте себе, стою я в очереди на обед и на весь коридор кричу в динамик телефона: "Но ведь бог умер, а значит его больше нет!" И кто после этого сумасшедший??? Все пилигримы, с закатом в глазах. Иногда мне кажется, что я никогда не выберусь из этой пропасти. Девочки обнимают меня, если я плачу, за эти две недели я ни разу не плакал в одиночестве, если не считать ночей. Я плохо сплю и практически не ем, у меня совершенно нет сил. Не хочу так больше. Заткнись и целуй меня. Л – прекрасное кудрявое чудо, когда А вернулась из больницы, мы сидели вечером с кальяном и она рассказывала мне про "местных", но, кажется, у меня получилось выстроить связи несколько лучше. На Н мне больно смотреть, потому что она до дикой боли напоминает мне женщину, в которую я влюблён всем сердцем. Давай никогда не взрослеть? |