– Софи, – опять прервал Крис их игры в переглядки, – ты могла бы узнать, что это было за вещество? У тебя же остался доступ в Центр?
– Можно попробовать проверить все отчеты. Вдруг там есть какое-то упоминание. В любом случае, на днях я буду в Центре и постараюсь что-нибудь выяснить. Знать бы, где именно искать.
– Попробуй начать с самого первого отчета, – подсказал Брайан. – Думаю, что он был составлен наиболее тщательно, учитывалась любая мелочь, от которой могла зависеть дальнейшая судьба проекта.
– В этом есть логика. Хорошо, начну с него, а там посмотрим.
– Отлично. Предлагаю в конце недели встретится здесь же и ещё раз обсудить результаты.
Глава 11
“Жизнь нужно прожить так, чтобы самому устанавливать правила”.
Этот девиз сформировался у Джорджа Уайта в 25. Но и до этого его жизнь медленно двигалась в том же направлении.
Он относился к той категории людей, которые всегда добиваются высот. И неважно: малой или большой кровью, благодаря счастливой случайности или закономерному успеху. В его случае было и то, и другое.
Неожиданно унаследованное адвокатское бюро процветало, но со временем Уайту захотелось большего: иметь более сильное влияние, расширять свой бизнес не вдоль, а вширь – на другие виды деятельности. Этому, как нельзя лучше, поспособствовало ещё одно, весьма выгодное предприятие.
С будущей женой его познакомил … ее отец. Он был настолько, до неприличия богат, что мог позволить себе выдать свою дочь за не очень обеспеченного. Уайт умел располагать к себе бизнес партнеров, а старика Джефферсона и вовсе покорил, особенно, когда тот узнал его непростую историю, наполненную упорством и удачей.
Мэри Джефферсон была всего на пару лет младше Джорджа и, помимо отцовского капитала, обладала ещё одним, немаловажным качеством: в ней был тот особый вид преданности, который был присущ жёнам многих великих людей. Вполне возможно, что такие женщины как раз и способствовали славе своих мужчин, при этом оставаясь в тени.
После свадьбы перед Джорджем Уайтом открылись практически все двери и круг его влиятельных знакомых значительно расширился. Политики, бизнесмены, знаменитости, видные военные чины. Многих из них он узнавал достаточно близко, чтобы они считали его своим другом. Он сам едва ли мог назвать хоть кого-нибудь из них даже приятелем. Они доверяли ему свои тайны, а он нередко обращал их в свою пользу, причём проделывал это с таким мастерством, что они едва ли жалели о своей опрометчивости.
Его умелое управление при поддержке части капитала мистера Джефферсона быстро вывели бизнес на новый уровень.
Шли годы и у Джорджа Уайта было все, чем он мог по-настоящему гордиться и считать своим успехом. Бизнес, который с каждым годом разрастался все больше. Удачная женитьба и преумножение капитала. Третьим успехом он собирался считать продолжение рода, наследника, которому в будущем можно было бы передать своё дело, не опасаясь за последствия. Но его единственная дочь росла упрямой и своевольной. И, будто специально, старалась делать все наперекор. К тому же, очень рано в ней стали проявляться ее психические особенности.
Малышке Кэтрин было всего семь, когда Мэри и Джорджа пригласили на беседу в школу. Ее учитель заметил в девочке тягу к постоянному упорядочиванию предметов на своей школьной парте: раскладывать карандаши и ручки по цветам и по размерам, выдерживая идеальное расстояние и положение. Такое пристальное внимание появилось после одного инцидента, а вернее конфликта. Позже Кэтрин со слезами на глазах доказывала, что не хотела делать Энни больно, но та сама была виновата. Она специально перепутала все маркеры на столе Кэтрин, которая так старалась разложить их правильно. Ведь это было очень важно. Чтобы все лежало на своём месте.
Далее последовала целая вереница психологов, каждый – со своим багажом регалий и общепризнанных методик. Каждого без исключения Уайт называл шарлатаном после первого же сеанса, который становился и последним. Он мог до бесконечности перечислять их недостатки вплоть до угрозы лишения некоторых из них, которые имели смелость говорить ему наперекор, лицензии. Но горькая правда крылась в том, что он не мог признать тот факт, что у его дочери могут быть проблемы, да еще и такие, какие не могут решить все его деньги.
Поэтому и решения он выбирал сам и отличались они особой радикальностью, и не всегда шли на пользу самой Кэтрин. Конфликт в школе – нужно сменить школу. Поссорилась с парнем – ввести в ее окружение более подходящего.
Таким образом в жизни Кэтрин, случайно для неё, появлялись люди, которые были удобны ее отцу. Она, конечно же, ни о чем не догадывалась, а редкие сомнения, особенно в повзрослевшем возрасте, списывала на приступы своей болезни. Которые в таких тепличных условиях были довольно редки. Из явных ее проявлений у Кэтрин осталась только постоянная потребность записывать свои мысли в дневник, с обязательным указанием времени. Из этого следовала слегка маниакальная необходимость повсюду окружать себя часами, которая, впрочем, не вызывала особого неудобства ни у самой Кэтрин, ни у ее родителей. Всего-то в пределах одного помещения – на пару часовых механизмов больше, чем обычно. И ее неизменный аксессуар – часы на руке, которые могли вызвать приступ тревоги, только, если в них заканчивались батарейки.
Поведение Кэтрин, несоизмеримо большую часть времени, мало чем отличалось от обычного. И Джордж Уайт не упускал случая доказать окружающим и себе, что его дочь может стать лучшей во всем.
Отсюда следовало его непреодолимое желание раскрыть в ней чуть ли не все таланты знакомые человечеству: от музыки до каллиграфии, от изучения иностранных языков до верховой езды.
Но, чем старше становилась Кэтрин, тем труднее ему было навязывать свое мнение, пока однажды она не взбунтовалась окончательно, заявив, что в гробу она видела карьеру юриста.
– Почему ты просто не можешь принять мой выбор? – Кэтрин старалась говорить спокойно, попутно вспоминая, где же на этот раз оставила своё лекарство, которое вот уже много лет было ее неизменным помощником в острых ситуациях, когда она теряла над собой контроль. И которое, однако, требовалось ей все реже.
– Потому что ты совершаешь глупость и пока что этого не понимаешь, – тихо, но настолько отчетливо, что не услышать было невозможно, ответил мистер Уайт.
– Тогда пусть это будет моя глупость! До каких пор ты будешь решать, как мне жить? – все малейшие крупицы самообладания полетели к ее ногам, разбившись о начинавшийся шторм истерики.
– Кэтрин!
– Да, это мое имя. Спасибо, что напомнил. Его, кстати, тоже ты выбирал, если я не ошибаюсь?
– Упрекаешь меня за то, что я принимал участие в выборе твоего имени?
– Если бы только имени, папа! – в ее голосе было столько боли, что она едва держалась, чтобы не разрыдаться месте. Единственное, что ее до сих пор сдерживало – это решимость на этот раз поступить, как ей хочется. Не в мелочах, а действительно в важном решении, которое может серьезно отразиться на ее будущей жизни. Поступить, как хочется, окончательно и бесповоротно, без уступок.
