Онлайн книга «Шестая колонна. Там, за гранью. Утраченное наследие»
|
– Матерью черта лысого! Если мне чего-то и не хватало, чтобы окончательно понять, до какой степени я не хочу иметь ничего общего со всеми этими дурацкими планами, – так это знакомства с вами. И если у меня и появятся когда-нибудь дети, то уж точно не от вас. При этих его словах женщина встала, положив руки на бедра. На ней были шорты и мальчишеская куртка, а на боку, с полным пренебрежением к традициям своего пола, она носила на ремне небольшой, но достаточно смертоносный излучатель. – И что же со мной не так? – медленно цедя слова, поинтересовалась она. – Что с вами не так? А что у вас «так»? Я прекрасно знаю ваш тип. Вы одна из этих «независимых» женщин, которые претендуют на все мужские привилегии, отказываясь от всех обязанностей. Я так и вижу, как вы с важным видом разгуливаете по городу с этой чертовой маленькой прыскалкой на боку, требуя всех прав вооруженного гражданина. Вы вызываете на дуэли в спокойной уверенности, что ни один мужчина вызова не примет. Бррр! Меня тошнит от вас! Женщина не шелохнулась, только лицо ее закаменело. – Вы проницательный знаток человеческой натуры, да? Теперь послушайте меня. Я годами не притрагивалась к оружию, кроме как на тренировке. Я не расхаживаю по городу с требованием привилегий и столь же щепетильно вежлива, как любой мужчина. – Тогда зачем же вы носите оружие? – А что плохого, если женщина претендует на достоинство вооруженного гражданина? Я не хочу, чтобы меня баловали и опекали, как ребенка. Я отказываюсь от неприкосновенности и пользуюсь своим правом носить оружие. Что, повторяю, в том плохого? – Ничего – будь это и впрямь так. Но дело обстоит совсем иначе. Вы противоречите себе – хотя бы той манерой, с которой ворвались в мой дом. Мужчине такое не сошло бы. – Ах так?! Осмелюсь напомнить, что это вы, болван невоспитанный, сами впустили меня, включив сигнал «Входите, пожалуйста». Могли бы этого и не делать! А едва я вошла, вы принялись рычать на меня, не дав даже вставить «да», «нет» или «может быть». – Но… – Ну ладно! Вы утверждаете, что оскорблены. Я сказала, что годами не бралась за оружие, но это не значит, будто я не готова. Вот вам шанс рассчитаться за оскорбление, хвастун паршивый, – оружие в руки! – Не болтайте глупостей. – Оружие в руки! Или я отберу его у вас и вывешу на площади. Вместо ответа Гамильтон двинулся на нее. Гостья схватилась за рукоятку излучателя и наполовину извлекла его из кобуры: – Назад! Назад, или я сожгу вас! Он замер и вгляделся в ее лицо. – Великое Яйцо! – В голосе Гамильтона зазвучало неподдельное восхищение. – Верю. Честное слово, верю, что вы на это способны. – Разумеется. – И это, – признал он, – меняет дело, не так ли? Гамильтон отступил на шаг, как бы занимая подходящую позицию для переговоров. Слегка успокоившись, женщина сняла руку с излучателя. В тот же момент Феликс прыгнул – низко, стелясь над полом – и обхватил колени гостьи, рванув на себя. В короткой, но бурной схватке оба покатились по паркету. Наконец Гамильтону удалось ухватить гостью за запястье правой руки и стиснуть его с той же силой, с какой противница вцепилась в оружие. Резкое движение – и костяшки ее пальцев сухо ударились об пол. Схватив излучатель за ствол, Гамильтон вырвал его из рук девушки. Потом поднялся на колени и, волоча гостью за собой, стал медленно передвигаться к столу, игнорируя сыпавшиеся на него удары. Добравшись до ящика для бумаг, он бросил туда оружие и только тогда обратил все свое внимание на гостью. Не реагируя на ее бурное сопротивление, Гамильтон поднял женщину с пола, подхватил на руки и донес до большого, глубокого кресла, в которое и опустился, усадив гостью себе на колено. Зажав ее ноги между своих, Гамильтон завел ей руки за спину – стиснув в конце концов обе ее кисти одной рукой. Пока он занимался этими манипуляциями, женщина успела его укусить. Окончательно лишив гостью возможности двигаться, Феликс откинулся назад, держа женщину подальше от себя, и заглянул ей в лицо. – Вот теперь мы можем побеседовать, – бодро сказал он и, примерившись, влепил ей пощечину – не слишком сильную, но достаточно чувствительную. – Это за укус. Никогда больше не делайте этого. – Отпустите меня! – Будьте благоразумны. Приглядитесь повнимательней и увидите, что я тяжелее вас килограммов на двадцать и значительно выше. У вас достаточно силы и твердости, этого нельзя не признать, да только я куда тверже и сильнее. Так что ваши желания сейчас значения не имеют. – Что вы собираетесь со мной делать? – Поговорить. И еще, пожалуй, поцеловать. В ответ она выдала нечто вроде рева тропического циклона, обогащенного обертонами воя и рычания дикой кошки. Когда концерт закончился, Гамильтон приказал: – Поднимите лицо. Она не подчинилась. Тогда он свободной рукой забрал в горсть ее волосы и отогнул голову назад. – Не кусаться, – предупредил Феликс, – или я выбью из вас всю эту дурь. Укусить она его не укусила, но и не ответила на поцелуй. – Пустая трата времени, – светским тоном резюмировал Гамильтон, – вы, «независимые» дамы, ничего в этом искусстве не смыслите. – Я что, плохо целуюсь? – мрачно осведомилась она. – С тем же успехом я мог поцеловать малолетку. – Я прекрасно умею целоваться – когда хочу. – Сомневаюсь. И сомневаюсь, что вы вообще когда-нибудь целовались. Мужчины редко делают авансы вооруженным девушкам. – Неправда! – Что, за живое задело? Но это правда, и вы сами это знаете. Даю вам шанс доказать, что не прав, а потом мы обсудим, стоит ли вас отпускать. – Мне больно рукам. – Ну… На этот раз поцелуй длился раз в восемь дольше. Наконец Гамильтон отпустил ее, перевел дыхание, но ничего не сказал. – Так что же? – Юная леди, – проговорил он медленно, – я недооценил вас. Я недооценил вас дважды. – Теперь вы меня отпустите? – Отпустить вас? Ни в коем случае! Это заслуживает повторения. – Нечестно! – Леди, – совершенно серьезно проговорил Гамильтон, – честность – понятие совершенно отвлеченное. Кстати, как вас зовут? – Лонгкот Филлис. Но не уклоняйтесь от темы. – Так как насчет повторения? – Ох, ладно… Гамильтон совсем отпустил свою пленницу, и тем не менее повторение оказалось столь же продолжительным и захватывающим дух. Отстранившись, Филлис запустила пальцы ему в волосы и растрепала их. – Вы негодяй! Грязный негодяй! |