Онлайн книга «Мокрый мир»
|
Заглядевшись, Лита врезалась в высокого господина и прикрикнула, позабыв, где находится: – Сын сома! Ослеп, пиявка? – Отчего же? – молвил господин. Сердце Литы екнуло. Она запоздало прикрыла ладошкой рот. – Зрение у меня отличное, и вижу я простолюдинку, ошивающуюся в Оазисе. – Он покрутил пышный ус. – Полиция Полиса, кнутмастер Серпис к вашим услугам. Предъявите-ка удостоверение, мадам. * * * Вийон застал Георга Нэя за исследованием катакомб. Мокрицы и слизни падали со сводов, дух в обличье ласки ловко огибал их. По древним стенам скользила его тень, ничуть не похожая на тень животного. – Ах, друг мой, это ты. – Нэй улыбнулся компаньону. В закутке под библиотекой, кроме него, находился Гарри Придонный, колдун, специализирующийся на корабельных лаках и календарях. И, конечно, верный помощник Гарри, дух в образе енота, такого же дородного, как хозяин. Духи обменялись приветствиями на своем языке, и Вийон вскарабкался по штанине Нэя. Колдуны изучали пролом в каменном полу. Трещину, за которой клубилась тьма. Лишившись возможности свободно путешествовать по Мокрому миру, Нэй, придворный колдун Полиса, сосредоточился на картах подземелий. Нарисованные сошедшим с ума ключником, карты содержали разгадку давно терзавшей Нэя тайны. Пришлось залучить старину Гарри: Придонному принадлежала Северная башня. Согласно картам, здесь находился склеп, настолько старый, что его обитатели застали мир до Потопа. Пролом обнаружился под щебнем и слоем грязи, затвердевшей до прочности цемента. Нэй орудовал киркой, круша преграду. Известняковые блоки покрывал розоватый раствор из сульфата кальция и двуокиси железа. – Может, это спальня достопочтенного Улафа Уса? Улаф Ус, старейший из Совета тринадцати, с еще тремя дышащими на ладан колдунами самоустранился от дел, порвал с мирским и дрых где-то в туннелях. Гарри не оценил шутку. – Мрак, – шепнул он. Руки Гарри Придонный поджал к брюху, копируя позу енота. – Хоть глаз коли. – Нэй поднес лампу к трещине. – Я говорю про иной мрак. Который нельзя выпускать. Колыбель неупокоенных душ, бутыль со злом. Зря мы сняли печати, Георг, ох зря. Нэй ухмыльнулся. Гарри было привычнее прозябать в библиотеках, читая о темных материях, чем сталкиваться с ними воочию. Бездна за пробоиной шелестела беззвучными голосами, скрипела зубами усопших, скребла когтями по кладке. – Что тебе, Вийон? – рассеянно спросил Нэй. Ласка прильнула к уху. Колдун нахмурился, внимая. Лита? Эта вздорная плебейка из Кольца? О Творец Рек… Нэй отряхнул сюртук. – Пожалуй, Гарри, я займусь склепом позже. – Мы оставим его… откупоренным? – Не волнуйся. Напишем предупреждение, чтобы никто не провалился вниз. – Я волнуюсь, чтобы никто не пришел снизу… Нэй похлопал удрученного Гарри по плечу. Часы на ратуше пробили дважды. Нэй рисковал пропустить обед. На кухне завелась весьма миловидная повариха, и готовила она отменных жаворонков. А на Нэя смотрела так… так, как все поварихи смотрели на Нэя. С восторгом и вожделением. О подвигах колдуна слышал всякий в Сухом Городе. – Серпис! – Нэй распахнул настежь дверь кабинета. Усатый кнутмастер нахохлился над столом. Щупом и микроскопической отверткой он чинил механическую канарейку. – Добрый день, Георг. Чем обязан? – Горожане судачат, утром вы задержали девицу без документов. – Заметьте, лично! – Серпис выпятил украшенную медалью грудь. – Где же она? – Нэй покрутился, словно ждал узреть арестованную прямо тут, в кабинете, тесном от механических птиц. – Знамо где. В кутузке. Вечером ее депортируют за стену и заживо сожгут на глазах семьи. Жаль, ее матушка не насладится казнью, померла. – Чем вам не угодили виселицы? – Нэй вскинул бровь. – Увольте, мы не садисты. Знаете, по чему я действительно скучаю? – Кнутмастер вздохнул. – По славным денькам, когда мы ломали им кости. Десять костей десятью ударами. – Он разродился ностальгической улыбкой. – Шмяк-шмяк-шмяк. …Как всякий колдун, Нэй умел творить три заклинания одновременно. Первым он навел глухоту на громадного надзирателя. Вторым отвадил крыс, что нагло роились у ног. Третьим обратил вонь казематов в цветочный аромат. – Вы поглядите, кто у нас такой важный! – Лита встала с ледяного пола и прогулялась к прутьям решетки. – Нэй, убийца клопов. Чем занимался все эти месяцы? Швырял невинных девушек в пасть кракенам? – Мне тоже неприятно тебя встретить, – сказал Нэй. Лита похорошела. Даже в запятнанном рубище она была милее многих известных ему дам. Но симпатичная внешность скрывала характер речной ведьмы. – Тебе повезло, что Вийон учуял твою вонь. – Дух-хомяк? Как он? Ходит в лоток или гадит всюду? Нэй поморщился. – Не испытывай судьбу, Лита, дочь Альпина. Говори, зачем шныряла по Оазису. – Только не загордись. Я искала тебя. – Меня? – Говорят, ты лечишь любую сыпь. А у меня на срамном месте выскочил, как назло, прыщик. Посмотришь? Лита потянула вверх подол. Показались стройные ножки, белые икры. – Хватит валять дурака! – Нэй не знал заклятий, чтобы перестать краснеть, иначе использовал бы его. – Что у тебя ко мне за дело? – Ладно. – Лита перестала ерничать. Обернулась, точно проверяла, не подслушивает ли кто. – С тех пор как ты подселил в меня душу старика-маразматика, я вижу разное. – Она потрогала шрамик на виске, след пули, выпущенной в нее Нэем; понизила голос до шепота: – Плохие сны про мертвых людей… и наяву… – Разреши. – Нэй сунул руку меж прутьев. Лита отпрянула. Нэй поманил жестом. – Не трусь. – Облапишь – пришибу. – Больно надо. Нэй коснулся пальцем девичьей щеки. Запах роз пропал. Заклинание похищенного ока сработало моментально: левый глаз Литы увлажнился, слезинка капнула на руку Нэя. Пока удивленная Лита терла веко, Нэй поднес палец ко рту и слизал соленую влагу. Замшелые стены тюрьмы растворились. Нэй стал Литой. Вернее, переместился в ее голову и смотрел оттуда, как из крепостных бойниц. Взгляд вниз – пышная, покачивающаяся при ходьбе грудь. Взгляд по сторонам – зловонные улочки Кольца. Задворки рыбного рынка. Ящики, поддоны в чешуе, кишки. Коты, ссорящиеся за объедки. Лита присвистывает. Коты встают на задние лапы и комично покачиваются. С реки дует промозглый ветер. На кольях сушатся сети. Лита идет по мосткам, проложенным над грязью, сворачивает в сумрачный переулок. Его образуют не здания, а клетки с кудахчущими курами. Куры справа и слева, подпрыгивающая грудь внизу. Впереди… |