Книга Ревущая Тьма, страница 148 – Кристофер Руоккио

– Ничего неожиданного. Встречи с другими сьельсинскими аэтами, торговые соглашения…

Я вспомнил, как говорил об этом с директором Адиз Фэн и представителями консорциума «Вонг-Хоппер», мечтая о том дне, когда отношения между нами и Бледными будет определять торговля, а не насилие. Но теперь… слыша это из чужих уст, после того, как я насмотрелся на изувеченную девушку, и того, что явилось мне в видениях, все это казалось наивной детской фантазией, утренней росой, высыхающей под первыми лучами солнца.

Я сомневался и в сомнениях пропускал мимо ушей почти все, что мне говорили, лишь кивал, когда получал указания и когда того требовала дискуссия. Мне нужно было побыть одному, обдумать все, склеить разбитые куски разума. Поспать. Прежде всего мне нужно было побыть подальше от других людей. Я чувствовал, как вокруг меня стягивается сеть – петля. Сьельсины. Империя. Экстрасоларианцы. Кхарн Сагара. Мой Красный отряд. Мой долг перед друзьями и их вера в меня. Моя измена Империи. Мое предательство Джинан. Предательство Хлыста. Все это свилось в довольно длинную веревку, чтобы на ней повеситься. Я призвал достаточно волков, чтобы никогда не выйти из леса. Покинув Воргоссос, поднявшись на вершину башни и вновь обретя место на «Мистрале», я решил, что вернулся в привычный мир. Но даже этот родной корабль и родные лица стали другими.

«Дважды не войти в одну и ту же реку», – сказал когда-то Гераклит. О возвращении домой можно забыть. «Мистраль», на который я вернулся, был не таким, каким я его помнил. Друзья мои также изменились. Пути назад нет. Я видел реки времени и входил в их сияющие воды. Они текут только в одном направлении.

Вперед.

Я изменился. Они изменились. Все изменилось.

Я чувствовал себя вывернутым наизнанку. Беспокойным. Рассерженным мыслями о том мире, которого я столь рьяно добивался. Но я был решительно настроен довести дело до конца и потому покорно склонил голову, когда рыцарь-трибун сказала:

– На сегодня достаточно. Продолжим завтра в семь утра. Все свободны.

Но не успели мы разойтись, как схоласт Варро поймал меня за руку:

– Лорд Марло, уделите минутку вашего внимания. – Это не было просьбой, но я и не видел причин отказывать схоласту.

Рассеянно глядя на ведущую к служебному люку лестницу, я дождался, пока все удалятся.

Когда мы остались наедине, Тор Варро сказал:

– Я хотел у вас кое-что спросить.

– Да?

– Когда мы разговаривали с аэтой, в один момент… я тогда пытался помочь той несчастной девушке… он спросил, чего мы хотим…

Я почувствовал, как между лопатками будто проворачивается нож, но сохранил как можно более невозмутимое выражение лица.

– Смайт просила вас ответить, что мы хотим, чтобы ксенобиты перестали терзать наши колонии, но вы… вы сказали, если не ошибаюсь: «Oretiri vaa ti-orruu sucoruyuyaya».

«Взглянуть незатуманенными глазами».

Он процитировал меня в точности.

Я промолчал.

Что-то промелькнуло на патрицианском лице схоласта. Удивление? Раздражение? А может, мне просто почудилось. Это насторожило меня не меньше, чем все прочее, чему я стал свидетелем в тот удивительный день. Насколько невероятным должно было быть все, что со мной происходило, если даже схоласты улыбались?

– Хочу попросить вас в будущем придерживаться сценария трибуна и следовать инструкциям.

– Это она попросила вас со мной поговорить? – спросил я.

Извинение. Вот что означало его выражение лица. Смущение, стыд. Оно было совсем незаметным, и другой человек на моем месте, зная, что Варро, как и все члены его ордена, эксперт по части сокрытия эмоций, пропустил бы его. Но я давно изучал человеческие лица, запечатлевал их с помощью угля и чернил и смог прочесть его эмоции.

– Она сочла, что с представителем нашего ордена вы будете более дружелюбны. Как я понимаю, однажды вы хотели стать одним из нас.

– С тех пор много воды утекло, – ответил я сухо, без теплоты.

– Но вы не настолько стары.

– Дело не в годах, – возразил я, – а в пройденном пути.

Мне показалось, что схоласт снова улыбнулся.

– Смайт знает? – спросил я.

– Что вы сказали то, что не должны были? Да. Но я не думаю, что ваш поступок поставил под угрозу эту миссию.

Схоласт сложил руки. Руки не анемичного ученого, а мускулистые, созданные неизвестным мне трудом. Я мог лишь гадать, чем занимается его орден. Тогда я не был знаком с догматами халцентеритов. Эта малоизвестная секта уделяла куда меньше внимания самосозерцанию и молчаливому изучению человека и звезд. Вместо этого они занимались тяжелым трудом и скитались по миру живых. Все схоласты трудятся, чтобы содержать в порядке свои колледжи и монастыри. Им запрещено пользоваться любыми технологиями, что сложнее электрической лампы, и потому они вынуждены вкалывать и пахать. Однако Варро был куда больше похож на гладиатора, чем на крестьянина или каменщика.

– Одного не понимаю, – произнес он.

– Чего, советник?

– Зачем вы здесь? – спросил он без вызова, хотя другой на моем месте мог бы счесть такой вопрос оскорбительным. – Вы, сын лорда. Перед вами были открыты все пути. Почему вы выбрали такой перипатетический ^[39] образ жизни?

Я взял долгую паузу, пожевывая щеку. В голове беззвучно раздавались слова, которые я слышал во снах, заново вызывая в памяти все ужасы, которые мне показали.

«Так должно быть».

Но в ответе я не стал упоминать о видениях. Я не представлял, как объяснить Варро, что такое Братство или Калагах, даже если бы мне захотелось. А мне не хотелось. Говорить правду влекло еще меньше. Правда заключалась в том, что я покинул дом исключительно из-за детской тяги к приключениям, из-за легенд о Симеоне Красном, Касии Сулье и Аршаме, принце Джадда. Из-за легенд о Кхарне Сагаре. Какими глупыми теперь казались эти мечты того, прежнего Адриана!

– А зачем здесь вы? – ответил я вопросом на вопрос. – Вы могли бы получить назначение в любом месте, но вы здесь, в легионах.

Это был дерзкий вопрос, но вопрос Варро был таким же.

– Это мой долг, – ответил он не раздумывая.

– Перед Империей?

– Перед человечеством.

– Думаете, я считаю иначе? Почему? Потому что я вырос в замке? Судя по вашей внешности, вы тоже. Я здесь, потому что так правильно и потому что могу принести пользу.

Острые глаза схоласта сощурились, словно он хотел разглядеть во мне что-то, невидимое без микроскопа.

– Смайт права насчет вас. Вы идеалист, – вдумчиво произнес он.