Книга Ревущая Тьма, страница 54 – Кристофер Руоккио

– Гибсон, – без раздумий ответил я. – Просто Гибсон.

Ченто прищурился, но тон не сменил:

– Какая честь! Очень приятно, сэр. Редкие палатины заглядывают так далеко от дома. – Он приблизился, сбиваясь на заговорщицкий шепот. – Но что Ченто может дать человеку, которому доступны все блага Империи?

– Я слышал, – я не упомянул от кого, – что вы можете мне помочь. – Я приблизился к коротышке и склонил голову так, чтобы он видел лишь уголок моего рта. – Есть вещи, которые в Империи не лечат.

– Э? – Сведя брови, Ченто присмотрелся ко мне, и я заметил, как фокусируется линза его монокля. – Неужели палатин – интус? Вылечить можно, но… дорого. Интус… – махнул он рукой. – Сложно.

Стараясь не думать о Гиллиаме Васе и его разных глазах, сутулых плечах и горбатой спине, я подавил в себе дрожь.

– Нет, я не интус.

Интусами звали палатинов-бастардов, рожденных без контроля Имперской Высокой коллегии и обреченных жить с болезнями, мутациями. Их гены были настолько перепутаны, что для обеспечения нормального развития эмбрионы требовали постоянного медицинского вмешательства. Мое же нормальное развитие, как положено истиннорожденному палатину, обеспечили медтехники, пока я рос в отцовском инкубаторе.

– Значит… дети? – Он сделал паузу, потом указал на меня. Я почти видел, как его мозг выдавливает сложное слово. – Ты. Эта женщина? – указал он на Сиран. – Высокая коллегия не позволяет палатинам легко иметь детей? Делает интусов?

– Что? – вырвалось у меня, и я с ужасом поглядел на Сиран. – Нет!

Моя подруга-мирмидонец криво улыбнулась, и мне полегчало.

– Ничего подобного, – заверил я.

Ченто нахмурился:

– Ничего подобного… – Он сбился на монотонное бормотание. – Ченто понимает. Да. Что же Ченто может сделать для палатина? – Он изобразил притворный поклон. – Если, конечно, у палатина есть чем платить.

И его нормальный глаз, и монокль бегали по моей пестрой свите, словно критически оценивая их способность охранять меня. Мне стало любопытно, как часто – если вообще? – имперские лорды заглядывали в его грязную лавчонку. В других клиниках и ранее в порту мы встречали такое же отношение. Я не привык, чтобы во мне сомневались. Здесь же, как оказалось, твой статус по крови ничего не значит. Вес имели лишь деньги. Отношение как к человеку среди равных, а не как к лорду было для меня в новинку. В Империи моя платежеспособность воспринималась как данность – именно так я чуть не купил космический корабль, не имея на это денег, лишь показав перстень.

Мой перстень. Я машинально потрогал левый большой палец в месте окольцевавшего его ожога. Когда отец лишил меня титула и владений, я выбросил старую безделушку. Отправляясь в изгнание, я лег в крионическую фугу, не сняв перстень. Пока я был заморожен, металл сжег мою кожу. В клинике, при ярком освещении, широкий шрам поблескивал, словно натертый воском. Ченто заметил мой жест и подскочил ко мне.

– Криоожог, – сказал он, беря меня за руку.

Свет лег так, что он увидел и мелкие шрамы на тыльной стороне ладони – напоминание о битве со сьельсинским капитаном Уванари, когда оно сбежало с Эмеша.

– Еще ожоги, – констатировал он, и его нормальный глаз вопросительно уставился на меня, а механический продолжал сканировать руку. – Косметика, значит? Ченто может вырастить новую кожу хоть целиком! Двадцать тысяч марок!

– Нет! – отдернул я руку.

Не знаю, от солдатской ли сентиментальности или от все того же отвращения, что я испытал на улице, сама мысль о такой процедуре вызывала у меня мурашки, как будто даже кожа боялась, что ее заменят.

– Вместо того чтобы лапать меня и гадать, доктор, позвольте ответить на ваш изначальный вопрос, – сказал я с аристократическим высокомерием.

Ченто отступил, улыбнувшись во все свои металлические зубы.

Устав от неудач в других клиниках и от этого чужого места, я ответил:

– Доктор, я ищу жизнь. – И сразу почувствовал себя дураком.

– Жизнь? – наморщил лоб Ченто. – Палатин молод, так ведь? Ченто может удлинить хромосомы, восстановить органы, очистить мозг от бляшек, но так рано? Мы… – Он запнулся и указал сначала на меня, потом на себя. – Мы можем посмотреть, да. – Он взмахнул рукой, показывая, что я должен идти за ним. – Охрана ждет здесь. Клиника очень безопасна. Никто не беспокоит Ченто… – Он сбился на путаный гортанный лотрианский.

Хлыст скорчил такую гримасу, как будто хотел сказать, что лучше оставит меня наедине с огнедышащим аждархом, чем с хиромантом, но я жестом велел ему оставаться на месте.

– Будь начеку, – сказал я с кривейшей улыбкой, похлопывая по рукояти меча во внутреннем кармане, чтобы напомнить и Хлысту, и себе, что я вооружен.

Ченто отвел меня в кабинет. У стены стояла кушетка, в углу – круглая платформа. С потолка лапами затаившейся беременной паучихи свисали какие-то сенсорные приборы. В дальнем конце кабинета – пульт с темными экранами и индикаторами приятного сине-зеленого цвета.

– Палатинам и так дана жизнь. Долгая жизнь, – произнес Ченто, приглашая меня сесть на кушетку.

Вместо этого я прислонился к ней, не снимая шинели. Если врач и рассердился, то виду не подал и продолжил:

– Иногда Ченто может сделать много, иногда мало. Человеческие гены не бесконечны. Быть может, пациент хочет абстрагироваться?

– Абстрагироваться?

– Стать машиной! – воскликнул Ченто, постукивая по моноклю. – Например, отказывает почка. Можно заменить. Но становишься старше, организм отказывает систематически. На клеточном уровне. Появляется рак. Палатины стареют медленно. Меньше бляшек в мозгу, в крови. Органы отказывают реже. Рак появляется чаще. В конце концов быстро умирают. Машины… никакого рака. Другие проблемы случаются. Но не рак.

– Никаких машин, – помотал я головой.

– Никаких машин! – обескураженно повторил Ченто. – Конечно. Solnechni. Уже нарушает закон, придя к Ченто, но этот закон не нарушит.

Он подошел ко мне со шприцем. Я инстинктивно отпрянул, прижимаясь к кушетке.

– Только проба, – сказал он. – Ченто должен знать, с чем работает, как помочь.

Я вспомнил старинные легенды о том, как глупцы и отчаявшиеся в поисках знания выменивали его на пригоршню собственной крови. Нельзя было забывать, что это место пусть и выглядело как обычная медика, но находилось на территории экстрасоларианцев, а они лишь немногим лучше деймонов. Я был достаточно образован, чтобы понимать, что пробирка моей крови не даст Ченто власти надо мной, как давало власть над демоном произнесение его имени, но я знал множество других способов использовать ее. Например, создать вирус, способный убить только меня. Наладить производство моих клонов для продажи в рабство, в солдаты или катамиты. Нарезать мой геном и выпустить на рынок продукты на его основе: вот вам глаза Марло, вот вам довольная улыбка Марло.