Онлайн книга «Демон в белом»
– Целью опроса является установить, действуете ли вы под влиянием деймона, – начал объяснять Гереон. – В данный момент вы ни в чем не обвиняетесь. Инквизитор окинул комнату взглядом, словно ожидая обнаружить в углу останки какой-нибудь машины, и спросил: – Прежде чем мы начнем, не хотите ли вы в чем-либо покаяться? Я поднял левую руку. Скрывать было нечего. – В этой руке до плеча искусственные кости, но никакой электроники. Гереон неприязненно скривил губы. – Это нам известно, – ответил он. – Углеводородное волокно. Миллиметровые волны дворцовых сканеров это обнаружили, и соответствующие отметки были сделаны в медицинских документах разведывательной службы. Не прекращая говорить, он принес из столовой вращающийся стул и, пройдя по тавросианскому ковру, поставил передо мной с добродушной улыбкой. – Но ваша откровенность делает вам честь. Хотите узнать, для чего нужны наши устройства? – Он обвел рукой принесенные катарами приборы. – Что-что? – Согласно протоколу, – ответил он, – нам положено объяснить все, что с вами будут делать. Один катар наклонился и прикрепил беспроводные электроды мне на лоб, шею и, расстегнув камзол, на грудь. Не услышав от меня ответа, инквизитор продолжил: – Сейчас я задам вам несколько контрольных вопросов. Вы должны отвечать только «да» или «нет». Понятно? – Да. Не сводя с меня глаз, он щелкнул переключателями на пульте. – Вы сейчас сидите? – Да. – Мы на борту звездолета? – Да. – Вас зовут Адриан Анаксандр Марло? – Да. – Вы родились на Делосе, в префектуре Мейдуа? – Да. – В шестнадцать тысяч сто девятнадцатом году по имперскому звездному летосчислению? – Нет. – В шестнадцать тысяч сто семнадцатом году ИЗЛ? – Да. – Хорошо, – заключил Гереон. Он внимательно следил за своей аппаратурой, голограммами, которые фиксировали мою мозговую активность, пульс и сокращение зрачков. Рядом сэр Фридрих делал пометки на бумаге. Подобные вопросы я выслушивал еще несколько минут. Гереон был вежлив и следовал сценарию с точностью, которой позавидовал бы любой бюрократ. Наконец инквизитор остановился и что-то отметил на голографической панели под крышкой чемоданчика. – Хорошо, – повторил он. – Можно переходить к основному тесту. – Могу я задать процессуальный вопрос? – впервые перебил я инквизитора. Тот жестом дал разрешение, а сам развернул какую-то трубку и поднес к моей груди. Не зацикливаясь на этом, я спросил: – Вы измеряете пульс, снимаете энцефалограмму и так далее. Насколько мне известно, эти методы были признаны неэффективными для определения правды или лжи. Инквизитор достал из поролона круглый пластырь и зажал пальцами. – Это так. Но нас не интересуют ваши слова, милорд. Только поведение вашего тела. Ваши сознательные умозаключения, независимо от их правдивости, не являются уликами. Мы допрашиваем ваше тело, а оно лгать не может. Пожалуйста, наклонитесь. Я повиновался, и Гереон приклеил пластырь мне на шею напротив электрода. – Вы почувствуете небольшое давление. Секунду спустя я почувствовал укол. – Что это? – Адреналин. Мне мигом стало тесно в груди, я ощутил, как сжались сосуды, когда кровь усиленно хлынула в конечности. Глаза полезли из орбит. – Зачем? – Чтобы расчистить путь. – Гереон с улыбкой снял пластырь. Я смутно осознал, как по шее на водонепроницаемый воротник потекла теплая струйка крови, и схватился за место укола. – Сейчас остановится. Помимо гормона, вам был вколот коагулянт, – пояснил он. Мое сердце колотилось о ребра, как будто о прутья клетки. – В этой части исследования я покажу вам серию изображений. Вы должны описать их в пяти словах, не более, и как можно быстрее. Понятно? – спросил инквизитор. Я перевел взгляд с Гереона на Оберлина и обратно. Молчаливый рыцарь не выражал никаких эмоций, взирал на меня без соучастия. – Да, – произнес я. Под действием гормонов в крови мой голос стал хриплым, сдавленным. Передо мной появилась голографическая панель с изображением моего собственного лица: худого, с орлиным носом и копной черных волос. – Это я, – ответил я, не убирая руки с шеи. Картинка мигнула и сменилась на изображение семьи – мужчины, женщины и детей, стоящих у небольшого сельского домика. – Плебеи, – ответил я и добавил: – Семья. Щелк! На изображении было морское судно под зелеными небесами. – Корабль. Щелк! Храм Капеллы с девятью минаретами. – Святилище. Щелк! Виселица на лобном месте какого-то города, на платформе – мужчины и женщины с петлями на шее. – Смерть, – ответил я. – Преступление. Щелк! Пасторальный сельский пейзаж, холмы и аккуратные каменные изгороди. – Стены. Порядок, – ответил я, впечатленный геометрией пейзажа, его аккуратностью и натуралистически несовершенной точностью. Гереон фыркнул. Щелк! В песке на спине лежал разбитый молотком краб. – Краб. – Мое сердце забилось еще быстрее, и я едва успел добавить: – Смерть. Щелк! Голая женщина раздвинула ноги на диване. – Половые органы, – выдавил я, смущенно отвернувшись. Щелк! – Дом. Щелк! – Замок. Щелк! – Оружие. Щелк! Снимок с камеры одного из моих солдат, вне всякого сомнения, с изображением мужчины с вырванными глазами, ставшего обедом сьельсинов. – Жертва, – произнес я с яростью. Гереон переключал картинки без устали, как учитель вбивает вопросы в головы учеников. Все это время он следил за моей энцефалограммой, не убирая руки с переключателя. Он выискивал аномалии, которые могли бы свидетельствовать об одержимости, о том, что я перестал быть всецело человеком. Возможно, в других обстоятельствах я был бы и сам не прочь пройти такой тест. Стязание должно было дать окончательный ответ – был ли я собой или симулякром Кхарна Сагары. Щелк. Щелк. Щелк. На меня скалился сьельсинский воин-скахари в маске, с керамическим мечом в руке. Баня с парящимися мужчинами и женщинами. Три десятка изувеченных рабов, подвешенных на крюках. Сад, полный ярких цветов. Дохлая собака с вывалившимися на асфальт кишками. Узорчатая поверхность газового гиганта. Сложенные, как поленница, руки и ноги. Блики солнца на солнечном парусе. Башня из черепов. |