Книга Рядом с тобой, страница 21 – Таня Винк

– Мамочка, родненькая, подожди! Я сейчас!

В ее глазах плясал болезненный огонек. Петя опустился на колени и, пристально глядя в глаза дочери, тихонько произнес:

– Галочка, идем домой, мама к нам уже никогда не вернется.

Она перестала разгребать землю, медленно встала на ноги и взяла отца за руку. Постояла еще минутку, горестно вздохнула и подняла на него печальные и виноватые глаза:

– Прости, папочка, я не хотела тебя обидеть.

Когда они уже подходили к дому, она споткнулась.

– Что с тобой? – с тревогой спросил Петя.

Лицо Гали пылало. Он приложил ладонь к ее лбу:

– Да у тебя температура!

На крыльце стояли несколько человек и курили.

– Давай ее ко мне, – предложила Марковна.

Они уложили Галю на диван, сунули под мышку термометр – а там тридцать девять и восемь, и ни кашля тебе, ни хрипов, ничего.

– Доча, что у тебя болит?

– Хочу спать, – прошептала Галя, свернулась калачиком и уснула.

Домой Петя не пошел, но его отсутствие принявший на грудь народ не заметил. Галя проспала до пяти утра, а утром температура спала, осталась только страшная слабость, такая, что даже чашку держать не могла. Ее одежда была мокрой от пота. Петя сбегал домой, принес сухую одежду, Марковна переодела Галочку, и Петя отвел ее домой. Он хотел ее покормить, но она отказалась, легла на диван и уснула. Петя убирал со столов, мыл посуду и время от времени подходил к спящей дочке, прислушиваясь к ее дыханию.

Ночью Галя намочила постель. Ее ужасу не было предела – ее трусило, онемели пальцы рук. Папа обнял ее и прошептал, что такое со многими случается, и с ним такое было, мол, ничего страшного – она немножко приболела и скоро выздоровеет. На следующую ночь все повторилось. От страха намочить постель Галя перестала спать. Утром она валилась с ног, болела голова, ныло все тело. На уроках она клевала носом, но не спала – а вдруг описается у всех на глазах?! Если она погружалась в сон, ей казалось, что она в уборной, и еще секунда… Галка вскакивала как ошпаренная и дико озиралась. Дети смеялись. Вскоре на нее стало страшно смотреть. И когда она в конце концов не смогла утром встать с постели, Петя испугался не на шутку. Он не знал, что делать, и сказать никому не мог, даже Марковне. Марковна баба хорошая, но кто знает, не понесет ли она новость по поселку, а им тут жить…

И вот в одну из тревожных ночей приснился ему сон: он идет по дороге, усыпанной снегом, а навстречу ему идет Верочка в изумрудном крепдешиновом платье. Он так обрадовался, что она жива! Он рвется к ней и не может – ноги проваливаются в снег выше колен. Он зовет ее, а крика своего не слышит. И вдруг Верочка сама идет к нему, едва касаясь туфельками снежной корочки. Она протягивает к нему руки, и какая-то сила выталкивает его из снега.

– Любимая, я так скучаю по тебе… – Он обнимает ее.

Мороз, а Верочка такая теплая, такая родная.

– Нам плохо без тебя. – Он смотрит в изумрудные глаза.

Верочка улыбается и снимает с шеи крестик, старенький, на веревочке.

– Ты никогда не носила крестик, – говорит Петя.

– Это твой, ты просто забыл, – она протягивает крестик Пете, – отдай его Галочке.

Он берет крестик и… просыпается.

Он выскользнул из-под одеяла и, стараясь не скрипеть половицами, пробрался в кухню, к ящику с инструментами, стоящему под столом. Вместе с молотками, плоскогубцами, отвертками, диском для заточки ножей и пучками гвоздей, завернутыми в обрывки газеты, лежал маленький сверток из промасленной бумаги, перетянутый резинкой.

…Это случилось под Будапештом, за два дня до последнего боя, в марте сорок пятого. В жутких лохмотьях, сквозь которые было видно тощее грязное тельце, в огромных ботинках, обвязанных тряпками, прямо на него бежала девочка. За ней гналась толпа пьяных русских солдат. Вдруг метрах в пятидесяти обвалилась стена. Он выхватил девочку из пыли и побежал. Рыща глазами в поисках убежища, он приседал, прижимался к стенам, прыгал по развалинам, но ребенка не отпускал. Под ногами хрустели стекла, поднимались клубы пыли, пищали крысы. Что-то ослепило его – это было зеркало. Петя кубарем вкатился в оконный проем и присел на корточки. Они оказались в большой комнате, заваленной разбитой мебелью. Девочка закричала и попыталась вырваться. Он зажал ей рот ладонью, и она укусила, но не до крови – Петя вырвал руку.

– Замолчи! – приказал он шепотом на немецком языке.

Он уже понял, что в Венгрии многие знали этот язык. Она не послушалась и снова крикнула, а может, не поняла. Пришлось ударить по щеке, несильно, но истерика прекратилась. Петя отпустил ее и выглянул в окно – за ними никто не гнался. Сел на пол, достал из кармана шоколадку и протянул девочке. Не сводя глаз с шоколадки, она не шевелилась, а потом робко приблизилась, выхватила шоколадку из рук Пети, прыжками достигнув угла, вжалась в него спиной и зубами разорвала обертку. Глядя на него затравленным взглядом, она запихивала сладость в рот, и по ее подбородку текла коричневая слюна, оставляя кривую борозду. Петя расстегнул ремень. Девочка перестала жевать, затараторила на венгерском и, тихо скуля, упала на колени. Она не плакала, только скулила.

– Не бойся, я дам тебе свитер, тебе холодно.

Она перестала скулить, но страх из ее глаз не исчез. Петя быстро снял куртку и выдернул из штанов гимнастерку. Под гимнастеркой у него был свитер из шерстяного трикотажа – такие свитера летчики получили по ленд-лизу. Он снял свитер и протянул девочке:

– Это тебе.

Она отрицательно мотнула головой.

– Надевай. – Петя положил свитер на гору из кирпичей и сам начал одеваться. – Как тебя зовут? – спросил он, застегивая куртку.

Девочка не ответила. Быстро натянув свитер, она закатывала рукава и бросала на него пугливые взгляды.

– Ты знаешь немецкий?

Молчание.

– Где твоя мама?

Девочка оставила рукава в покое и опустила голову.

– Где твой отец?

Ее плечи напряглись.

– Где ты живешь?

Она втянула голову в плечи и смотрела на Петю исподлобья. В ее взгляде было больше испуга, нежели враждебности.

– Послушай, я не сделаю тебе ничего плохого, просто хочу отвести домой. Где ты живешь? – спросил он, понимая, что вопрос звучит глупо – жить в развалинах нельзя, в них можно только прятаться.

Она расширила глаза и еще больше стала похожа на насмерть испуганного зверька. Петя осмотрелся – ее нужно оставить здесь до темноты. Сейчас город кишит пьяными солдатами, жаждущими мести, которым все равно – венгерка она или немка, ребенок или нет, она – враг. Петя один не сможет ее защитить, еще и пулю получит.

– Здесь было ателье мод, – по-немецки сказала девочка через несколько минут и показала на большую раму с застрявшими в ней осколками зеркала.