Книга Френдзона, страница 67 – Эбби Хименес

Кристен держала меня за руку.

Она не отпускала ее с тех самых пор, как я пришел. И я был благодарен за это. Без нее было бы тяжело. Ее присутствие меня успокаивало. Я весь день крутился на работе, в голове непрерывно вертелись картинки с Брэндоном. Запах крови, хруст ребер у меня под ладонями, каждая ссадина — снова и снова, по кругу. Я спрашивал себя, а правильно ли я действовал. Достаточно ли я сделал, чтобы спасти ему жизнь?

Но пальцы Кристен, переплетаясь с моими, усыпляли все мысли. Даже не представляю, как бы я через все это прошел, если бы не она. Как бы я вынес все это без нее.

Слоан совсем раскисла. Кристен, словно спутник, не отходила от нее ни на шаг, была постоянно настороже, даже когда опускала голову мне на плечо и начинала дремать. Слоан пошла в туалет, Кристен тут же открыла глаза, будто даже во сне чувствовала любые телодвижения подруги.

Проводив взглядом Слоан, Кристен подняла глаза на меня, пальцы одной руки переплетены с моими, другая у меня на груди, я же смотрел только на нее.

В критической ситуации все обнажается.

Я нашел свою половину.

Она стала для меня фундаментом. Основой, на которой строится все остальное. Главное, чтобы мы были вместе, другое вторично. И неважно, где я работаю и люблю ли свою работу, где я живу и сколько у меня детей. Мое счастье, душевное спокойствие, благополучие — все начинается с нее. И теперь, когда все встало на свои места, я уже хотел быть не просто бойфрендом, а мужем. Мечтал каждый день до конца своей жизни просыпаться рядом с ней.

Нам надо поговорить. Конечно, не здесь и не сейчас. Но поговорить обязательно надо.

— Можете пройти к нему, — нарушила ход мыслей медсестра.

Кристен села и тихонько сжала мою руку.

— Хочешь, пойду с тобой?

— Нет. Наверняка Слоан захочет еще раз его увидеть. Все нормально. — Я встал.

Родители Брэндона уехали домой покормить собак и принять душ. В комнате оставалась только сестра Клавдия. За последние два часа она уже дважды навещала брата и теперь спала на скамейке.

Медсестра провела меня в отделение интенсивной терапии.

Проходя по коридору, я заглядывал в слабоосвещенные открытые палаты, кругом витал запах антисептика.

Мы остановились у палаты 214.

Здесь было тесно. Теперь понятно, почему к нему не пускали больше двух человек.

Свет приглушен так же, как и везде. Брэндон лежит на спине. Руки вытянуты вдоль тела, на указательном пальце правой руки пульсоксиметр. Голова плотно перевязана белым бинтом, левая нога в гипсе и подвешена. На лице кислородная маска. По груди под больничной рубашкой извиваются трубки.

В палате тишина, если не считать еле слышного пищания кардиомонитора и хрипа аппарата ИВЛ. Щека у Брэндона побагровела и распухла, все синяки и кровоподтеки, которые я видел сразу после аварии, теперь потемнели и стали ярче.

Я беспомощно остановился на пороге, не зная, с чего начать, будто попал в хаос, который невозможно привести в порядок. Я не знал, что делать. Внутри все оцепенело. Передо мной солдат, прошедший Ирак. Охотник. Сильный и мужественный человек.

Сломленный.

За спиной мимо меня прошла Слоан, села на один из прикроватных стульев и взяла Брэндона за руку. Я пришел в себя и пробрался на соседний стул.

Она смотрела на него, подбородок дрожал. Волосы, собранные в пучок, растрепались и разлохматились. Лицо покраснело и покрылось пятнами.

— Говорят, он нас слышит. Надо с ним разговаривать, Джош.

Я прокашлялся и наклонился к другу.

— Здорово, приятель. Паршиво выглядишь, старина.

Слоан улыбнулась сквозь слезы. Затем накрыла его руку своей.

— Сегодня здесь была вся твоя семья, милый. Ты не останешься один, слышишь? Кто-нибудь всегда будет в комнате ожидания. Я не оставлю тебя. Постоянно рядом я быть не могу, но буду там, за дверью.

Интересно, почему нельзя находиться в палате? Через пятнадцать минут медсестра попросила нас выйти, Слоан вернулась в комнату ожидания, а я решил сходить в сестринскую. Натянул на лицо самую неотразимую улыбку, какая обычно хорошо действовала на Кристен, и подошел к стойке.

За стойкой сидела женщина средних лет. Она подняла на меня глаза, заметила значок пожарной части и добродушно улыбнулась.

— Здравствуйте! Могу я вам чем-то помочь, молодой человек?

Спасибо Господу за мою профессию. Пожарным везде рады.

Я показал пальцем через плечо.

— Да, я только что навещал приятеля, Брэндона в 214 палате, — кивнул назад и снова попытался искренне улыбнуться. — Я тут заметил, что с другими пациентами постоянно находятся родственники. Нельзя ли, чтобы и его невеста все время была рядом? Ему бы это понравилось.

Моя сестра Амбер работала в больнице, поэтому я знал, что на этажах всем заправляют медсестры. И в их силах обойти любые инструкции.

Женщина заулыбалась.

— Ну, вообще-то это запрещено. Но думаю, не случится ничего страшного, если мы нарушим правило. Я сейчас приглашу ее обратно.

Мне удалось замолвить слово еще и за Клавдию, на что медсестра тоже кивнула.

Вернувшись в комнату ожидания, я передал новости Слоан и Клавдии, они с благодарностью обняли меня и направились обратно в ОИТ.

Я повернулся к Кристен.

— Поехали домой. Нам надо поспать.

Кроме нас, в комнате никого не было, к тому же усталость брала свое. Я вымотался как эмоционально, так и физически.

— Сейчас ты больше ничего не можешь сделать для Слоан и вряд ли поможешь делу, если останешься спать на стуле. Он стабилен. Поехали домой. — Я взял ее за руки.

Она прижалась к моей груди, я уткнулся подбородком ей в голову и закрыл глаза, сжимая ее в объятиях. Никогда еще она не была такой беззащитной. Крепость пала, и я понял, что теперь должен защищать ее.

— Идем, — поцеловал я ее в лоб, она закрыла глаза и повиновалась. — Я за рулем.

В машине Кристен поджала колени к груди и прислонилась к дверце. Я держал ее за руку.

Притормозили у «Дель Тако», купили поесть и съели все по дороге. Обоим хотелось лишь одного — спать. По всей видимости, прошлую ночь не только я провел без сна из-за нашей ссоры, поэтому сил уже больше ни на что не оставалось.

Приехали к ней домой, вместе почистили зубы и, не говоря ни слова, сразу легли спать. Она свернулась рядом калачиком и прижалась ко мне.

Утром, когда в окно стали пробиваться первые лучи солнца, я впервые за последние недели проснулся рядом с ней. Несмотря на вчерашние события, в сердце больше не было пустоты. Я уткнулся носом в разметавшиеся волосы, вдыхая исходящий от них фруктовый аромат.