Книга Говори со мной по-итальянски, страница 78 – Лаура Тонян

— Еще лимонада, пожалуйста, — просит Селест.

Люди приходят сюда, по большей части, поесть, поэтому наш заказ обескураживает женщину, но, кивнув, она оставляет нас. Я слежу за ней взглядом, а потом перевожу его на Доми.

— Нет, не шучу. Это не нормально — хранить в душе ненависть и обиду. Я и так слишком долго позволяла ярости владеть собой.

— Но ты имела на это право! — Селест поддерживает Доминик.

Я смотрю на них, видя в них — себя, некоторое время назад.

В их глазах отражение меня, еще такой озлобленной и ожесточенной. Им необходимо понять меня. Я боюсь, что между нами возникнет конфликт, если с их стороны не будет осмысления того, что я пытаюсь им сказать.

— Мне больше не нужен этот гнев, я — говорю, подавшись вперед.

Доминик нервно теребит края красной кофты. Она в следующую минуту складывает руки на груди и прикусывает щеку изнутри. Конечно, для меня важно то, как они переживают, как не остаются вдалеке от моей проблемы, но мне больше не хочется к ней возвращаться. Нам приносят новый графин лимонада, но поблагодарить официантку берусь только я. Девочки буквально растерзывают меня холодными взглядами. Но в Доми постепенно зарождается очередная доза буйства. Она наклоняется вперед, говорит, не отводя глаз:

— Эти трое, которых мы считали своими друзьями, пытались изнасиловать тебя, а ты их оправдываешь? — громким шепотом упрекает девушка. — Пожалуйста, подумай своей головой, Ева!

Я хочу… не знаю, что мне хочется с ними сделать, но точно не простить.

Я тоже пододвигаюсь, таким образом, наши головы вблизи друг от друга.

— Представь, каково было мне, если ты в бешенстве. Все это случилось со мной, но я сумела простить. Да, я смогла. И горжусь этим.

Доминик хмурится, отстраняется, бьет несильной ладонью по столу, обращаясь к Селест:

— Ты тоже это слышишь? Она сумасшедшая! От их осуждения никуда не деться. Может, я поспешила с решением открыть правду. Черт. Зачем? ЗАЧЕМ? Пьетра наверняка поссорится с кузеном, если, конечно, ее тревожит событие, к которому он имеет непосредственное отношение.

Почему-то кажется, невзирая на нашу испорченную связь, ей на меня не плевать.

— Они были подростками, и были пьяны. Никто из них не стал бы вредить мне, будь в трезвом состоянии…, — осекаюсь при осознании, что повторяю слова Лукаса.

— Не выгораживай, Ева, — тихо просит Селест, но ее тон похож на предупреждающий.

Она с осторожностью подтягивается ближе, старается, будто загипнотизировать меня взглядом. Умение держаться и быть хладнокровной в некоторых ситуациях значительно отличает ее от Доминик и Пьетры. И от меня, что уж скрывать.

— Почему ты ничего не рассказывала?

— Да вот поэтому. — Я, передернув плечами, киваю на них рукой. — Ваша реакция…, задумавшись, изрекаю: — … абсолютно оправдана и нормальна. Но мы не можем прийти к согласию. Мне понадобилось больше пяти лет, чтобы простить.

Я просто надеюсь, у вас это тоже получится. Я не хотела напряженности в нашей компании, но ее не избежать, и когда я посылала вас к Диего, мне стоило это предвидеть. — Приложив ладонь ко лбу, серчаю на себя: — Я такая глупая…

Доминик соглашается со мной.

— Да, очень, но не по той причине, которую только что описала. Мы должны были знать.

— Когда мы общались в чате, я понятия не имела, что Маркус, Дейл и Лукас — ваши друзья, а в тот летний день, когда мы обедали в траттории, и я познакомилась с братом Пьетры… Я очень испугалась. Они меня не узнали, но Лукас стал догадываться о чем-то, потом у нас состоялся разговор. В общем, это долгая история.

Селест тяжело вздыхает. — Чья это была идея?

— Какая? — в непонимании я свожу брови вместе.

— Отправиться в заброшенный спортивный комплекс и дать тебе боксерские перчатки, — отвечает блондинка, отзываясь об этом насмешливо.

Я не собираюсь спорить с ней. Со стороны это может выглядеть как угодно, но чувство облегчения, появившееся у меня после, того стоило.

— Не знаю, — говорю честно, — но отвез меня туда Лукас.

Доминик с недовольством фыркает.

— Лукас, Лукас, Лукас… Было бы неплохо рассказать все его отцу. Посмотрим, как отреагирует семья Блэнкеншипов, узнав, кем является их сын?

Я однозначно не предусмотрела такого исхода. Не на шутку испугавшись слов Доминик, я взываю к ней, потому что не хочу проблем ни парню, который нравится мне, ни его друзьям.

— Не нужно, Доми. Не нужно портить жизнь никому из них троих.

— Но они ведь испортили ее тебе, — вмешивается Селест.

Тогда Пьетра согласительно кивает и вздергивает бровью.

Не могу быть убежденной на все сто процентов, что они превратят свои планы в реальность, но очень может быть.

Несколько долгих секунд я не спешу хоть как-то ответить на последнее замечание. За нашим столом наступает молчание, но все мы думаем об одном и том же, только по-разному воспринимаем. В ресторане продолжает звучать музыка той же итальянской группы, но только что включившаяся песня «Erеs míа» — на испанском языке.

— Почему ты так защищаешь их? — что-то, может, прочувствовав, вопрошает Селест, ухмыльнувшись горестно.

Проходит всего секунда — и выражение лица у нее меняется.

Сел становится несколько неспокойной и смятенной. — Тебе угрожали? — серьезно спрашивает и, вероятно, боится услышать ответ.

Теперь я откидываюсь на спинку стула, засмеявшись.

— О чем ты? Что за глупости?

— Тогда ничего не сходится, — выносит вердикт Доминик. — Ты слишком умиротворена.

— У меня получилось…

Девочки перебивают меня, говоря в унисон, что уже поняли о моем прощении и принятии случившегося, как данного, но для них все равно остается загадкой мое поведение. А меня начинает смущать их жажда мести, которая вовсе не уместна.

Прошло столько времени, и теперь они собираются ворошить прошлое? Как я смогу помешать им, если они действительно пожелают сотворить какую-нибудь глупость?

— Пожалуйста!.. — говорю чуть громче, чтобы заставить обеих подруг замолчать. Они, вздохнув, закрывают рты и оглядывают других остей, избегая зрительного контакта со мной.

Отлично.

— Вы мне очень дороги. Я вас прошу, давайте забудем об этом.

— Не думай, что наше общение останется прежним с теми тремя м*даками, которых ты великодушно извинила.

Закатив глаза, я выпускаю воздух из легких, отпиваю приличное количество лимонада из стакана и вновь сосредотачиваюсь на подругах. Наша беседа, к счастью, переходит из режима «остроэкспрессивный» в режим «маломощный». Разговаривать с ними стало легче, но от их упрямства никуда не деться.