Книга Змея, страница 36 – Бекс Хоган

– В карцер его, – распоряжается Бронн, ставя меня на ноги. – Ты не ранена?

Я качаю головой:

– Мы кого-нибудь потеряли?

– Нет, – отвечает Бронн, хотя голос при этом его звучит недовольно. – Несколько ранений, но ничего непоправимого.

– Еще пленники есть?

– Парочка. Допрошу их сейчас.

– Ферриса предоставь мне.

Бронн поворачивается и смотрит на меня с удивлением:

– Уверена?

Сознание вины заставляет меня злиться и защищаться.

– Да, уверена. И, Бронн, только вопросы. Пока ничего больше не предпринимай.

Он понимает, что я имею в виду.

– Пять минут назад ты взорвала их корабль. А теперь тебе жалко их допрашивать?

– Бой есть бой, – отвечаю я, не желая признавать его правоту. Сама знаю, что непоследовательна, но не понимаю, что на меня нашло. Теперь я хочу исправить ущерб, причиненный своей жаждой крови. – А они наши пленники. И я не большая поклонница пыток.

Не уверена, что видела Бронна в подобном возбуждении.

– Кто говорит о пытках? Я только подтолкну их к разговору.

Примерно так же выразился и Рауль, приставив к моей голове пистолет. Но я не могу согласиться со всеми подобными методами, каким бы ничтожеством ни был этот Феррис.

– Бронн, пожалуйста. Ты можешь сделать так, как я прошу?

Он смотрит на меня в сомнении, будто не понимает моего взбалмошного поведения. Я не виню его. В конце концов он вздыхает:

– Как скажешь.

Я наблюдаю за его удаляющейся фигурой и чувствую, как ширится между нами ненавистная трещина. Мы, похоже, только и делаем, что не соглашаемся друг с другом, подходим к каждой проблеме, к каждому решению с полярных позиций. Однако я уже ничего не могу с этим поделать. Для меня главное – чтобы мое распоряжение напасть на Ферриса не оказалось напрасным. Пусть расскажет то, что может знать только он.

Переодевшись в сухое, я сразу же направляюсь в карцер к дальней из двух камер, предоставленной исключительно Феррису, тогда как остальные выжившие делят между собой другую. Бронна не видно, из чего я делаю вывод, что он допрашивает их по очереди.

Феррис прикован кандалами к корпусу судна и никуда уже не денется. Сознание к нему вернулось, однако выглядит он так, будто об этом сожалеет. От одного его вида меня окатывает волна ненависти, то же самое стремление наказать, которое заставило рисковать нашими жизнями. Я прогоняю это желание. Убийствами решал вопросы Адлер, но я не последую его примеру. Я уже убила вот так, из чувства мести, Бриггса. Этот путь ни к чему хорошему не ведет.

– Извини, что спалила твой корабль, – говорю я без тени сожаления.

Феррис чуть поднимает голову и зло смотрит на меня. Молчит.

– Похоже, ты крепко башкой приложился, – продолжаю, указывая на порез над глазом. – Могу дать тебе лекарство, если хочешь. Тебе ром от боли помогает?

Феррис щурится:

– Твоя цена?

– Мне просто нужно знать, где найти твоего приятеля.

Он кривит губы, демонстрируя несколько гнилых зубов:

– У меня много приятелей. Давай уж поконкретнее.

А то он не знает, о ком я!

– Мне нужен Карн, – уточняю я. – Ты тут всего лишь его заместитель, причем не самый лучший. Скажи мне то, что я хочу знать, и будешь свободен.

Феррис сжимает кулаки и рвется из цепей, пытаясь накинуться на меня. Я даже не вздрагиваю.

– Ничего тебе не скажу.

– Не самое мудрое решение, – говорю я, делая шаг ближе и давая понять, что не боюсь его. – Знаешь, куда направляется этот корабль? На Запад.

Вот оно! Приступ страха, который заметен у всех моряков при упоминании Западных островов.

– Если ты расскажешь мне все, что знаешь о Карне, я, возможно, смогу сделать так, что ты покинешь нас раньше, чем мы пересечем водораздел. А если нет… – Я даю Феррису пару мгновений, чтобы проникнуться этой мыслью. – До тебя доходили слухи о морских хищниках?

Выражение его лица свидетельствует о том, что доходили.

Я наклоняюсь вперед и тихо шепчу ему на ухо.

– Это не слухи. Да и аппетит у них тот еще!

Отстраняюсь, и некоторое время мы смотрим друг на друга, не моргая и не желая уступать.

Феррис скукоживается первым, и во мне вспыхивает победная искорка.

– А ты лучше, чем я о тебе думал, – говорит он. – Не такой и ребенок, как все думают.

– Тогда выкладывай. Дай мне сведения и получи свободу.

– Однако кое в чем ты не так уж и хороша, – продолжает он, и я чувствую, что победа ускользает. – Ты чертовски плохо врешь.

Стараясь не упустить преимущество, я говорю:

– Я не вру. Мы идем на Запад.

– Верю. Но я не думаю, что ты скормишь меня этим твоим морским хищникам. Не твой стиль.

Я взрываюсь от разочарования:

– И какой такой у меня стиль?

Возвращается противная ухмылка:

– Ты слишком охренительно благородная.

– Да я только что взорвала твою посудину вместе с большей частью экипажа! – рычу я. – Не рассказывай мне, что я сделаю, а чего нет.

Но это не важно. Я потеряла его. Прав он или нет, но меня он не боится.

Безумно хочется засадить ему кинжал под ребро. Вырезать на его коже свое имя и заклеймить, как своего врага. Пусть воздух дрожит от его воплей, а я пущу ему кровушку и заставлю подчиняться.

Я сглатываю это желание, как желчь.

– Ты мне расскажешь. Может быть, не сегодня, но расскажешь.

Я клянусь не только ему, но и себе.

Позднее меня находит Бронн и интересуется, как все прошло.

– Он молчит, – говорю я. – Пока. А у тебя как?

– То же самое. – Он вздыхает, и я понимаю, что он не знает, высказать все честно или нет.

– Выкладывай. – Я не в настроении играть в игры с еще одним человеком.

– Я могу вынудить их разговориться. Миллиган была не единственной на «Деве», кто умел развязывать языки.

Миллиган. Одно упоминание об этой старой «врачевательнице» вызывает в моей груди бурю чувств. Пытая меня, она вовсе не стремилась узнать мои секреты. Ей просто хотелось причинять мне боль. И ей это удалось, вот почему я не собираюсь прибегать к ее методам.

– Нет, – говорю я излишне яростно, впиваясь пальцами в ладонь. Ногти, которые она выдернула, до сих пор не выросли до конца. – Будем поступать по-моему.

– По-твоему не сработает, – заявляет Бронн. Он раздражен не меньше моего.