Книга Змея, страница 46 – Бекс Хоган

Ее прямота подкупает. Вероятно, так и есть. У меня куча причин никому не доверять, главная из которых – Адлер, который врал мне всю жизнь. Возможно, это повлияло на меня сильнее, чем я осознаю. Быть может, это же питало мою неуверенность в Бронне. При мысли о Бронне мое сердце снова сжимается от тоски. Но я понимаю, что для более или менее толкового разговора с Мамой должна поведать ей правду. Объясняю, что случилось с моими родителями, рассказываю, что была похищена и воспитана убийцей а узнала об этом лишь в прошлом году. Когда я упоминаю Грейс, мое сердце вновь сжимается от боли. Думаю, я никогда не перестану тосковать по ней.

Выслушав мою историю, Мама берет меня за руку, ее собственные руки, обтянутые тонкой кожей, успокаивают мою грусть.

– Я вижу, что ты проделала тяжелый путь. Мне очень жаль, что твои родители погибли.

Ее тихое сочувствие обезоруживает меня, чувствую, что вот-вот разревусь. Груз всех моих проблем, которые я пытаюсь нести, слишком велик, и внезапно я становлюсь всего лишь испуганной девочкой, совершенно одинокой и горюющей о тех, кого потеряла.

– Я не знаю, что мне делать.

Сказать это вслух себе, другим, – уже облегчение. И мне не страшно признаться перед Мамой, слушающей меня с материнским участием.

Она сжимает мои пальцы, слабо, но достаточно, чтобы я почувствовала.

– Боюсь, что я тоже, да и не позавидуешь ответственности, возложенной на тебя при рождении. Однако есть вещи, о которых я могла бы тебе поведать. События далекого прошлого, которые словно возродились.

– Я слушаю.

Полная откровенность уже залечивает раны. Моя уязвимость обретает новую броню решимости. Я должна двигаться дальше, должна найти путь.

– Как ты догадалась по нашим почти изгладившимся родимым пятнам, мы тоже потомки твоего рода. Правда, гораздо более далекие, чем ты. Давным-давно, когда мудрые короли и королевы правили Западными островами в мире и согласии, нашей менее знатной ветви рода было дано благородное задание защищать снежных кобыл. Это волшебные существа, и их необходимо оберегать любой ценой. Только королю и королеве Запада разрешалось садиться на них верхом, а наша работа заключалась в том, чтобы заботиться об их безопасности. Это было честью и ответственностью, однако благодаря нашему уединению мы пережили ту давнишнюю войну много столетий назад, когда остальная часть рода была уничтожена. Мы были единственными, кто выжил, – как мы считали.

– Ваши предки когда-нибудь претендовали на трон?

Мама смеется:

– Никогда. Власть мою семью не интересует. Наша жизнь в здешних горах всегда была простой и скрытой от посторонних глаз. Ты вторая, кто когда-либо приходил к нам.

Одиночество их существования поражает, но я знаю, что рассказывает она мне не об этом.

– А кто был первым?

– Ты сообразительная. Мне это нравится. Я была маленькой девочкой, когда появился тот гость. Моя мать впустила его, а я слушала под дверью, пока он рассказывал о своей миссии. Он назывался Хранителем королевской крови и был одним из многих, кто взял на себя охрану выжившей наследницы. Поначалу мать решила, что он имеет в виду нас, и испугалась, что он явился забрать меня, но Хранитель заверил ее, что есть еще один выживший, прямая наследница, и что именно эту ветвь рода они однажды приведут к власти. Он просто считал, что мы должны знать правду: мы не единственные потомки.

– И больше он не возвращался?

– Нет, но каждые несколько лет мы получали от него, а потом и от его преемника весточку через морских грифов, хотя птицы терпеть не могут залетать так далеко вглубь острова.

Интересно. Может быть, именно поэтому я до сих пор не видела Коготка.

– И когда же вы получили известия от Хранителей в последний раз?

– Последний раз мне приходила от них весточка лет двадцать назад. Они сообщали, что потеряли твою мать, но продолжают разыскивать ее, и если я что-нибудь о ней услышу, то должна дать им знать.

– Вы знали, что она здесь?

Мама качает головой:

– Нет. Но я все думаю, было ли ее появление на этом острове случайностью?

Я хмурюсь:

– Что вы имеете в виду?

– Ты никогда не задумывалась, почему она подружилась с Эстер? Может, ты ищешь ее по той же самой причине?

– Думаете, она училась колдовать?

При одной только мысли об этом мой пульс учащается.

– Возможно, – говорит Мама спокойно, будто понимая, что я уже делаю всевозможные выводы. – Но закончу я вот чем. Единственное, что я знаю про волшебство, это то, что вижу в снежных кобылах. Оно манит. Оно опасно. Может, мы и живем в уединении, но всякое слышим – ветерок доносит. Короли и волшебники трудились рука об руку до прихода тьмы, но, хотя история представляет их союз гармоничным, судя по древним слухам, доверять этим утверждениям следует с осторожностью. Имеющий власть не любит ею делиться. Не забывай об этом, Марианна.

– Не забуду, – обещаю я.

Я воочию видела, что происходит, когда короля призывают к ответу, на какие отчаянные действия он становится способен.

– А теперь ступай и найди Олвин. Сегодня отбрось все заботы и воссоединись с лошадьми, которые всегда были частью нашей семьи. Этот день нужно холить и лелеять, а не тратить на беспокойства.

– Вы пойдете с нами?

Мама усмехается:

– Нет, я отмечу это важное событие тем, что не откажу себе в утреннем сне – первом из многих, которые мне сегодня предстоят. У меня слишком старые кости, чтобы их так напрягать.

Я улыбаюсь. Прилив любви к этой старой женщине согревает меня изнутри.

– Хорошо. Я проведаю вас, когда мы вернемся. И спасибо за совет. Глаза Мамы уже закрыты. Она ложится.

– Добро пожаловать домой, дитя, – бормочет она и засыпает.

Когда я возвращаюсь в общую комнату, Олвин уже ждет. Она вручает мне меховую накидку, чтобы накинуть на все мои покровы, а потом и плащ. В заключение я получаю от нее копье.

– Умеешь таким пользоваться?

Принимая оружие, я вздергиваю бровь:

– А что такого мы можем там обнаружить?

Она пожимает плечами:

– Никогда не знаешь. Недавно по округе рыскал ледяной лев, но кобыл подстерегают опасности и похлеще.

Я инстинктивно понимаю, что она имеет в виду людей, и задумываюсь, слышала ли она про Капюшоны, дошли ли страхи людей из леса внизу до них, в удаленные горные уголки. У меня столько вопросов по поводу Западных островов, однако, когда мы выходим наружу и вязнем в глубоком снегу, я вместо этого начинаю расспрашивать Олвин о ней самой. Мне хочется понять ее и это уединенное существование.

– Мне тут неплохо, – говорит она, пока мы с трудом огибаем хижину и выходим на плоскую белую равнину, простирающуюся лунным океаном до того места, где плато снова упирается в скалы. – Ничего другого мы не знаем да и знать не хотим.