Книга Ты меня любишь, страница 102 – Кэролайн Кепнес

— Соскучилась по мне, Мэри Кей почти-что-Голдберг?

Я отрываю взгляд от красной подушки, которую перекладывал, чтобы освободить тебе место, — и это не ты.

Это Сороконожка. Я выхожу на новый уровень в игре, опасный уровень, и она достает из холодильника банку джин-тоника, а ей восемнадцать лет, и сейчас одиннадцать утра. Она закрывает холодильник бедром и встряхивает банку. Она хихикает.

— Наконец-то, да? Господи, она меня с ума сведет…

Я сжимаю подушку. Мой щит.

— Номи, тебе не следует пить.

Она запрыгивает на диван, а я встаю с дивана, и Сороконожка теперь лежит на боку, вытянув ноги (кто знал, что у нее есть ноги?); что она задумала? Она потягивает джин-тоник из банки и кладет голову на подушку.

— Не волнуйся, — говорит. — В таких коктейлях алкоголя почти нет. Я не опьянею.

Я стискиваю свою красную подушку, а Сороконожка, хоть и неподвижна, всегда в движении. Она проводит рукой по ключице — по твоей, но не твоей ключице. Она ведь порождение твоего тела.

— Джо, расслабься, — говорит она. — Ее тут нет.

Она делает глоток, и пошел ты, Вуди Аллен. Ты создала ее. Ты. Она девственница, не так ли? Она недостаточно взрослая, чтобы знать, чего хочет, и все же она говорит, что я знаю, чего она хочет, и облизывает губы.

— Серьезно, — говорит она. — Мама с Эрин… живут ради того, чтобы выбирать занавески.

Вздыхает.

— Номи, тебе лучше не пить.

— А тебе лучше не жениться. Господи, Джо, у нас ведь все было так хорошо…

Сороконожка заходит издалека, и я начинаю заикаться.

— У кого это «у нас»?

Она смеется — она всегда так смеялась?

— Понятно, — говорит она. — Ты не ищешь легких путей. Мы были так близки… — Близки в смысле, что Сороконожка побеждает. — Мама почти прыгнула в койку к Айвену. — Неправда. — А ты взял и прогнал его… — Я его не прогонял. — Потом ты пошел на охоту с моим бывшим парнем. Он собирался преподать тебе урок за то, что ты пытаешься меня отбить, словно я вообще ничего не решаю. Вот придурок!

Игровое поле взлетает на воздух, я ныряю в укрытие. «Бывший парень» — значит, это она была в лесу с Шеймусом. Не ты.

Номи.

Он не тосковал по тебе, он был педофилом и думал, что я педофил, как и покойная Меланда, а я НЕ ПЕДОФИЛ. Сороконожка больше не одна. Сверху падают бомбы, а моя панель управления не работает (интересно, она знает о кроликах и ведрах с гребаной кровью?), и я хочу ударить по консоли и завопить: «Ты… с Шеймусом?!»

Она дергается, будто по ее телу ползают муравьи, и пищит:

— Не напоминай мне. Я знаю. Умным его не назовешь. Он почти не читал. Можешь просто забыть? Я была слишком юной.

— Ты все еще юная.

Она моргает, и мне жаль, что она все еще носит эти нелепые маленькие круглые очки.

— Зато он умел ухаживать и мог, например, забрать меня из Сиэтла и увезти в свою хижину. Без этих передышек я бы школу не закончила.

В хижину. Значит, той самой девушкой была Номи… Я умоляю ее прекратить, она вздыхает.

— Не надо, Джо. Не завидуй. В хижине было скучно, и я никогда его не любила.

— Номи, пожалуйста, перестань.

— Здешние школьники… такие же, как везде. Отстойные. Шеймус один раз просто… В общем, мне было скучно болтаться у ручья возле средней школы, и появился он.

Зал для кроссфита через дорогу от гребаной школы, и я делаю вывод.

— Он — насильник.

Теперь она садится.

— Неправда. Никто меня не насиловал, Джо.

— Закон считает это изнасилованием.

Она скрещивает руки на груди. Все сорок штук.

— Неужели, мистер Моралист? Мистер Спрячусь-в-лесу-и-буду-подглядывать-за-Номи.

— Я за тобой не подглядывал.

— Точно, — говорит она. — По чистой случайности оказался у моего дома, чтобы проводить меня до магазина.

Экран меняет цвет с оранжевого на зеленый, и я умираю. Так все и было. Но я не виноват.

— Номи, я ничего такого не имел в виду.

— Теперь ты скажешь, что не заставлял меня смотреть свой любимый фильм. — Ужасно, и тем не менее это правда — я подтолкнул девочку-подростка к Вуди, мать его, Аллену, и теперь я солдат, а она — рептилия в огне. — Ты боялся, что я стану одной из маленьких пешек Меланды, и поверил, что я никогда не смотрела Вуди Аллена. Слушай, я, конечно, живу на острове, но не в джунглях же. И знаю, когда за мной подглядывают.

— Я не подглядывал.

— Ну да. И не прокрадывался ко мне домой, пока я была в школе.

— Я хотел вернуть книгу.

Вроде бы и правда, а вроде бы нет, и Сороконожка движется стремительно.

— Нет, — говорит она, — ты поджидал меня. И ты не сдал меня родителям — так я поняла, что у нас все серьезно.

— Номи, мне жаль, но ты неправильно истолковала мои действия.

— А семинар со стариканами?

Я пытаюсь ее остановить.

— Номи, не надо…

— Тогда в библиотеке ты все время строил мне глазки и поглядывал на маму, не замечает ли она… Очень трогательно, Джо. Ты такой милый…

— Номи, я не строил тебе глазки. Я смотрел тебе в глаза, тут есть разница.

— Ну конечно. Теперь можно не притворяться. Расслабься.

— Да не притворяюсь я. Ты все неправильно поняла.

— О, я вспомнила еще один случай. В день, когда ты чуть не сбежал. Я видела коробку в твоей машине, Джо. Я знала, что ты уезжаешь… А потом ты увидел меня. — О нет. — И ты так трогательно волновался, не воспринимаю ли я тебя еще одним старичком из библиотеки. — Нет. — Я понятия не имела, что ты стесняешься своего возраста, и обещала проявлять больше чуткости… — Нет, ничего подобного. — И ты остался. — Она прижимает руки к груди. — И попал мне в самое сердце.

А вот в меня чуть не попала бомба, и эта игра — подделка.

— Номи, все это одно большое недоразумение, и ты через многое прошла, а я… не то чтобы сожалею, я просто в ужасе от того, что сделал с тобой Шеймус, но я не такой.

Она пожимает плечами.

— Ничего он со мной не сделал. Мне нравятся парни постарше. Вам с Шеймусом нравятся девушки помоложе. Почти всем парням нравятся девушки помоложе. В этом нет ничего плохого. Та девушка из Нью-Йорка, с которой ты встречался… ну, мертвая…

На этот раз бомба попадает в меня. Игра проиграна. Как, мать твою, она узнала? Я опускаю в автомат еще четвертак, и я смогу выиграть. Я говорю Номи, что у нее посттравматическое стрессовое расстройство. Она потеряла отца. Не в состоянии ясно мыслить. Приплетаю свое тяжелое детство. Я знаю, как нелегко, когда родители ссорятся, и тебе не к кому обратиться, и я обещаю, что мы найдем для нее специалиста, который поможет во всем разобраться.