
Онлайн книга «Близкие люди»
![]() Тварь зарычала, и голос ее отразился от стен. – …твоя жена расстроится, если ты сделаешь какую-нибудь глупость. Подумай. Думать они в подобном состоянии не способны, именно поэтому в старой империи оборотней и относили к существам условно разумным. Поневоле начинаешь думать, что не зря. Взгляд красных глаз выдержать не так и просто, но Святослав справляется. И говорит уже куда как спокойнее. – К слову, где она? Калерия. Ты помнишь? На имя это оборотень откликается тяжелым рыком, голова его пригнулась, а на загривке поднялись иглы. – Потерял? – произнес Святослав с сочувствием. – И я потерял… не ее… у тебя Калерия. Калерия тебя любит. Ты это знаешь. А у меня Астра. Помнишь? Сердце болезненно сжалось. И Святослав с трудом удержался, чтобы не закричать, чтобы не позвать. Глупо звать женщину туда, где скалится полубезумная тварь. – Калерия – мудрая женщина. Она мне помогала. И Астра. Всем помогала. Иглы опадали одна за другой, и краснота уходила, да и пропало ощущение, что, стоит дернуться, и тварь нападет. – Надо их найти, – Святослав решился сделать шаг. – Обеих. Мало ли… женщины слабые, а ты сильный… ты меня помнишь? Зверь склонил голову. …в прежние времена двуипостасным запрещено было селиться вблизи городов и деревень, равно как и появляться на территории человеческих поселений без особого разрешения. А давали его вкупе с блокирующим ошейником. Двуипостасные людей не любили. Люди двуипостасных сторонились. – Помнишь… Ингвар, я думаю, что теперь ты меня слышишь. Если да, то… кивни, что ли? Зверь осклабился, а потом склонил голову. – Насколько ты себя контролируешь? Еще один вздох, куда более тяжелый. – Ясно… не важно, как-нибудь справимся. Сможешь не сожрать, если я прикоснусь? Губа дернулась. – Да не буду я тебе в голову лезть, не хватало еще… по каждой голове шариться – никакого здоровья не хватит, вот честное слово! Я просто хочу помочь. Ты все еще нестабилен, а если со мной… Святослав говорил спокойно и уверенно. Получалось. Как-то получалось. И идти тоже. Слабость все еще была, но с нею он тоже справится. А пока… шаг и еще шаг, главное, не замолкать. – Нужна будет твоя помощь… не знаю, что со штурмовой группой, полагаю, тварь о ней или знала, или догадывалась, но если никого нет, то и штурмовой группы больше не существует. Хотя надеюсь, что ребята живы. Они не виноваты, что я самоуверенный идиот. Оборотень следил. Держался. Время от времени по шкуре его проходила волна дрожи, поднимались дыбом защитные иглы. И опадали. И снова поднимались. – Но справляться придется самим. А тварь эта древняя… куда старше меня и тебя. И не знаю, чего она хочет. Наверное, это сродни безумию: тянуть руку к нестабильному двуипостасному, зная, что челюсти того без особого труда перекусят и эту руку, и тело человеческое. Но, если быть справедливым, безумию подвержены не только нелюди. Пальцы коснулись горячей шкуры. Ингвар вздрогнул. Замер. – Но это не важно. Мы должны ее остановить. Как раньше… их остановили, и с тварью справимся. В конце концов, кто, кроме нас? Под шкурой бьется сердце. Вспомнилось, что у двуипостасных оно сдвоенное, вернее, отягощенное дополнительными камерами, благодаря чему, собственно, и создается третий круг, по которому движется кровь, сдобренная силой. – Он их убьет. Если мы не справимся, он всех убьет. Но мы – ладно, а они… Ингвар коротко рыкнул. И тряхнул шеей. Взметнулась и опала корона острых игл, а взгляд стал разумным. – Я… закреплю, ладно? Ипостась ты не сменишь, конечно, но, может, оно и к лучшему… квартиру отремонтировать можно, если так, а вот люди… Верхняя губа задралась, обнажив десны. Относительно людей у Ингвара имелось собственное мнение, во всяком случае относительно одного конкретного человека. – Он давно уже не человек, – возразил Святослав, позволяя собственной силе соединиться с чужим сознанием. Стабилизируя это самое сознание, наживо. И в другой ситуации он бы действовал тоньше. Дольше. В другой. – Идем, – Святослав вцепился в загривок существа. – Надо… найти. Всех найти. В груди клокотал крик. Горячий. Как и слезы, что катились из глаз. Слезы Виктория вытирала, а вот с криком справиться было сложнее. Она даже зажала рот ладонями, пытаясь удержать его, но крик все равно прорвался, жалобным, каким-то собачьим воем. – Не сдерживай себя, деточка, – сказали ей, и тот, кто примерил личину Толика, наклонился, погладил ее по голове. – Не сдерживай. Разве мало смертей? Если мало, я добавлю… только плачь, ладно? Виктории было страшно, как никогда прежде. И она кивнула. Плакать она будет. И крик вдруг преобразился, превратился в жалобный клекот. – Вот так… станет легче… когда-то давным-давно… давно, – ее отпустили и тот, кто притворялся Толиком, переступил через лежащего человека, – подобных тебе принято было держать рядом. Вестницы несчастья. Вы рядились в черные наряды и чувствовали, когда случится беда. Особенно с теми, с кем связаны были кровью. Неправда! – Правда. Там, за границей, подобных тебе называют баньши, но мне больше здешнее имя по душе. Плакальщицы… – он собрал слезы Виктории и выпил их, зажмурился. – Как долго я вас искал… но собрались не все. Где мое маленькое чудо? Он отвернулся. И ушел, оставив Викторию наедине с разъедающим ее горем. Вот ведь странность, она почти не знала этих людей, кроме, пожалуй, Чуднова, но и его, руку на сердце положа, не знала. А теперь смерть их вдруг представилась чем-то до того невыносимо тяжелым, что просто душа на части рвалась. Справиться с этим горем Виктория не могла. И потому просто сидела, смотрела. – Тише, – ее обняли и прижали к груди, чья-то ладонь прошлась по волосам. – Тише… они ушли, а нам выжить надо. Ты ведь хочешь жить? Да. Виктория жить хотела. А еще ее убаюкивало тепло чужого тела. И участие. И… – Правильно… с-скотина… Калерия, ты как? – Не знаю. Плохо. Голоса существовали вовне, но они были, и люди тоже, и понимание, что она не одна, окончательно успокоило Викторию. – Линка, хватит валяться, – голос Антонины огрубел. – Иначе и вправду… сволочь он… сколько всех собирал. Меня сперва планировали в другое общежитие поселить, а потом вдруг комнату эту подсунули. Я и радовалась. Квартира все-таки… отдельная почти. В общаге сложнее… подумать бы, за какие заслуги. |