Книга Дочь короля, страница 69 – Вонда Нил Макинтайр

Русалка выпустила ее руку. Хотя на коже остались отметины, она не ранила Мари-Жозеф и даже не поцарапала.

Рыбка забилась в сачке, поднимая брызги. Русалка фыркнула и достала ее из сачка так, как всего один раз показала ей девушка.

– Ты умеешь выпрыгивать из воды, как дельфин, умеешь резвиться? – спросила Мари-Жозеф, обращаясь скорее к себе, чем к русалке. – Если ты сумеешь развлечь и позабавить его величество, возможно, он пощадит тебя.

Она дала русалке еще одну рыбку.

– Рррыба!

– Умница, но говорящие попугаи у его величества уже есть.

Русалка, подняв сноп брызг, бросилась прочь, выгнула спину и медленно, головой вперед вошла в воду, а потом высунула ступню и пошевелила в воздухе перепончатыми пальцами. Зрители рассмеялись, да и Мари-Жозеф не смогла удержаться от смеха. Затем русалка раздвинула хвосты, обнажив гениталии, открывшиеся подобно розовому цветку.

Зеваки захихикали и зашептались.

Мари-Жозеф шлепнула рукой по воде.

– Не смей! – сурово приказала она русалке, и та, вся в брызгах, нырнула было на глубину, а потом снова показалась на поверхности.

«Ты всего-навсего неразумная тварь, – подумала она, – но даже тварь может оскорбить папу Иннокентия или мадам де Ментенон». Покраснев, она вспомнила, как однажды в Сен-Сире подросший щенок, вне себя от вожделения, принял лодыжку мадам де Ментенон за сучку. Мадам де Ментенон так пнула его ногой, что бедняжка с высунутым языком и остекленевшими от желания глазами пролетел через всю комнату и ударился о дверной косяк.

Русалка подплыла к ней, попеременно напевая, рыча и шлепая рукой по воде, явно подражая Мари-Жозеф.

– Ничего, пустяки, – прошептала девушка. – Я же знаю, что ты не понимаешь. Знаю, что ты это не со зла.

На Мартинике, в дни ее детства, на берегу жил старик, который играл с дельфинами. Он бросал им надутый свиной пузырь, а они, по очереди перекидывая «мяч» от одного к другому, словно играя в жё-де-пом, в конце концов возвращали его старику.

– А ты научилась бы играть в жё-де-пом?

Русалка зашипела и нырнула.

Лязгнула дверца клетки; перемахнув через ступеньки, к бассейну спустился Ив. Русалка исчезла под водой, оставив за собой едва заметную рябь.

– Доброе утро! – поздоровался Ив.

– По-моему, сегодня чудесный день!

– Согласен. У твоей русалки вид куда более здоровый, чем вначале. Откормленная. – Он улыбнулся Мари-Жозеф. – Я знал, что только тебе под силу заставить ее есть.

– Она начинает меня слушаться. И разговаривать.

– Да, знаю, как попугай. – Ив встревоженно отвел глаза. – Все-таки не слишком к ней привязывайся. – Он присел на край фонтана. – Не превращай ее в ручного котенка или щенка. А то я совсем изведусь, чувствуя, что ты ее оплакиваешь.

– Послушай, тебе разве не жалко?.. – взмолилась Мари-Жозеф. – Русалок осталось так мало. Ты не мог бы…

– Русалка попалась в мои сети, значит так было угодно судьбе.

Русалка, медленно подплыв поближе, слегка обрызгала юбку Мари-Жозеф.

Ив подал сестре руку, и она оперлась на его локоть. Морская тварь зашипела и плеснула в них водой, забрызгав шею и плечо девушки и насквозь промочив ее косынку.

– Ах!

Мари-Жозеф принялась торопливо отряхивать юбку и кое-как сумела сбить воду, пока она не испортила амазонку.

– Рррыба! – прорычала русалка.

Мари-Жозеф зачерпнула полный сачок рыбешек из бочонка и выпустила их в фонтан. Русалка погналась за ними и, сильно ударив по воде хвостом, ушла в глубину.

Руку Мари-Жозеф свело судорогой, и перо выпало из онемевших пальцев, наискось перечеркнув зарисовку. Паж бросился ей на помощь, но перо упорхнуло на пол, запятнав доски помоста черной кляксой. Паж подхватил его с пола.

– Ив, подожди, пожалуйста, одну секунду.

Бледный, с решительным видом, ее брат выпрямился над столом, где препарировал мозг водяного.

– В чем дело?

Паж принес новое перо. Мари-Жозеф растерла ладонь. Спазм прошел.

– Пустяки. Пожалуйста, продолжай.

Ив огляделся. Солнце зашло, и длинные тени, потускнев, слились в сумерках. По шатру засновали слуги, зажигая свечи и фонари, опуская боковые стороны полога, защищая зрителей от прохладного вечернего ветра. Рядом с портретом короля сидел герцог Шартрский; остальные наблюдали за вскрытием стоя.

Ив потянулся, разминая затекшую спину. Он изо всех сил зажмурился: глаза у него воспалились от запаха противогнилостного раствора.

– С вашего разрешения, месье де Шартр, я продолжу завтра, – сказал Ив. – При дневном свете моей сестре легче будет рисовать.

Он положил мозг в стеклянную банку и закрыл труп парусиной. Слуги принесли свеженаколотый лед и опилки.

Паж приколол последний эскиз Мари-Жозеф на демонстрационную доску. Рисунки последовательно изображали гротескное, с резкими чертами, лицо водяного анфас, затем его кожу, слои мышц, странные носовые полости, череп и мозг в крупных извилинах.

Шартр, вскочив с места, стал здоровым глазом разглядывать эскизы чуть ли не в упор, так близко держа свечу, что Мари-Жозеф испугалась, вдруг он их подожжет.

– Удивительно, – сказал он. – Удивительный день. Удивительное зрелище. Отец де ла Круа, наблюдать за вашей работой – большая честь для меня.

– Благодарю вас, сударь.

– Как странно, – протянула Мари-Жозеф, глядя на ряд своих зарисовок как на последовательность метаморфоз: вот невредимое, нетронутое лицо с увеличенными носовыми полостями, вот кожа и мускулы, вот кость, и с каждым удаленным слоем оно становится все менее гротескным, все более знакомым.

– Что странно? – спросил Ив.

– Череп. Он похож на человеческий. Лицевые мышцы…

– Вздор! Ты когда-нибудь видела человеческий череп? Я ни разу не анатомировал труп, пока не поступил в университет.

– Я видела мощи в монастыре. Мощи святой изымали из раки в день ее поминовения.

– Это череп животного, – возразил Ив. – Посмотри на зубы. – Он указал на выступающие клыки.

– Да, не буду спорить, зубы как у животного.

– Его череп похож на обезьяний, – вставил Шартр. – Образец Господня юмора, несомненно, вроде формы многих орхидей… – он поклонился Мари-Жозеф, – простите мою дерзость, повторяющих очертания…

– Извините, сударь, – вмешался Ив, – я вынужден просить вас пощадить естественную стыдливость моей сестры.

Шартр ухмыльнулся.

– Эта тварь мало похожа на обезьяну, – выпалила Мари-Жозеф, – а я ведь анатомировала обезьян.

– А вы не думаете, что зубы не так важны, отец? – осведомился Шартр. – В конце концов, мы так быстро их лишаемся. Если мы посмотрим на зубы русалки, они наверняка окажутся значительно мельче.