Книга Дни, когда я плакала, страница 44 – Джоя Гоффни

– Я была там с Дестани и Джией. Мы были на улице, и Джиа жаловалась целой толпе народа на темнокожую женщину, которая обвинила ее в краже вещей из «Гэп», а она и правда кое-что украла, – я закатываю глаза. – Но, жалуясь, она то и дело называла темнокожую женщину словом на «н», – шепчу я, снова чувствуя себя виноватой, – а я просто сидела там, позволяя ей говорить это снова и снова.

Он молчит. Я думала, что он упрекнет меня в трусости, но нет.

– Когда Джиа поняла, что я тоже стою там, – мой голос звучит, будто в тумане, – она заявила: «О боже, здесь Куинн». И все посмотрели на меня.

– Это ужасно.

– Это еще было не самое плохое. Когда они осознали, что я стою среди них, Дестани, моя лучшая подруга, сказала им: «Да не волнуйтесь за Куинн. Она всё равно практически белая».

Я закрываю глаза, слушая, как он дышит. Мне всё еще больно переживать этот момент, потому что, когда я думала, что Дестани вступится за меня, она предала меня и мои чувства. Мне просто не позволено обижаться. Она решила, что я и не обижаюсь.

– Мне кажется, я ушла, ничего не объяснив, потому что мне было стыдно за саму себя. Они уже не первый раз несли всякую расистскую хрень, но я в первый раз осознала, что они могли говорить так и обо мне. Ты понимаешь, что я имею в виду?

– Я совершенно точно понимаю, что ты имеешь в виду, – он продолжает не сразу, подбирая слова: – Я думаю, скоро тебе придется узнать, что значит иметь кожу, как у нас. Это как пробуждение.

– Когда состоялось твое пробуждение? – спрашиваю я.

– Помнишь, я говорил тебе, что раньше ходил в бесплатную школу?

Я киваю, словно он меня видит.

– О том, как мои белые друзья считали меня исключением из своих стереотипов?

– Ага.

– Мне было лет девять или десять, когда мой лучший друг Деррик решил позвать друзей на праздник у бассейна.

– О-оу!

– Ага, – он смеется, – ты уже понимаешь, к чему всё идет. Он сказал, что пригласил всех, но я заметил, что я единственный темнокожий в списке гостей. Спросил его почему, и угадай, что он ответил?

– Расскажи мне.

– Он сказал: «Я решил, что никто из них всё равно не придет, потому что темнокожие не умеют плавать и от воды у них спутываются волосы, так ведь?»

– Ух ты. Я предполагала, что будет одно из двух, но не сразу и то и другое. И что ты сделал после того, как он это сказал?

– Ничего. Я просто перестал с ним общаться, как и ты перестала общаться с Дестани.

– Правда? – Мне становится любопытно. – А если бы у тебя был список из семи вещей, которые ты слишком боишься делать, что бы это было?

Он не сразу отвечает мне. Я слушаю, как он ерзает по кровати, и не тороплю его. Немного погодя он говорит:

– Да много чего.

– Например?

– Ну если я скажу тебе, то буду чувствовать себя обязанным сделать это. Знаешь, я тобой восхищаюсь, Куинн. Ты чертовски смелая. Ты об этом знаешь?

У меня округляются глаза, открывается рот. Я никогда не считала себя смелой. Это очень приятно слышать, особенно от Картера.

– Да я не особо много сделала.

– Ну ты сделала хотя бы что-то.

– Потому что вы с ребятами мне помогли.

Он молчит, потом мычит.

– Может, если бы мы могли помочь тебе, тебе бы тоже было проще, – говорю я.

– Может быть, – пропевает он.

Я молчу, зажав телефон между ухом и подушкой. Он тоже молчит, я представляю, что он лежит в такой же позе. Никто из нас ничего не говорит несколько секунд, несколько десятков секунд.

– Куинн, – произносит он с придыханием, словно затаенную мысль, словно мое имя крутилось у него на языке, и он даже сам не понял, как позволил ему скатиться.

– Картер, – произношу я в той же манере.

Время уже за полночь. Я устала, особенно с учетом прошлой ночи, но я не готова завершить разговор с ним. Его голос, его слова, его присутствие успокаивают меня. Я могу это признать. Он успокаивает меня.

– Итак, – говорит он, – трусики и лифчик или только трусики?

Беру свои слова назад. Больше никакого спокойствия.

– Картер, мне кажется, ты не должен спрашивать меня о таком.

– Почему?

– Потому что это грязно, а мы с тобой, мы не такие.

– Мы не грязные?

– Мы не вместе.

– И что? Это не имеет значения.

– А что имеет значение? Что ты от этого получишь?

Он драматично выдыхает.

– Облегчение.

– Это не твое дело, Картер, – я подтягиваю одеяло к подбородку.

– Ладно, ты права, Джексон, – сдается он.

Я поворачиваюсь на бок, лицом к стене. Почему я так расстроилась из-за того, что он сдался?

Он говорит.

– Мне, пожалуй, пора. Уже поздно.

– Ага, ладно.

– Доброй ночи, Куинн.

От этих трех слов внутри у меня порхают бабочки. Я словно парю над своим телом, словно Картер Беннетт вообще не мог пожелать мне доброй ночи.

– Доброй ночи, Картер.

Я кладу трубку, кладу телефон на кровать экраном вниз и закрываю глаза. Сон сейчас от меня дальше, чем был весь день. Я не должна чувствовать себя такой окрыленной. Не должна уже скучать по нему. Не должна поднимать свой телефон и набирать ему сообщение: «Только трусики».

И тем не менее я это делаю.

Причины, по которым этой ночью я не сплю

1. Картер пишет мне в ответ: «Офигеть! Что ты со мной сделала?»

2. Я пытаюсь понять, что он имеет в виду. Я с ним что-то сделала?

3. Я представляю его в постели, думающего обо мне в нижнем белье.

4. Что вызывает у меня ответные мысли о нем в нижнем белье.

5. Я уверена, что мы оба знаем, о чем мы оба думаем прямо сейчас, и я не уверена, что мне спокойно от этого понимания.

6. Я не знаю, как мне вести себя с ним завтра. Я продолжаю проигрывать в голове все возможные сценарии.

7. И я продолжаю представлять, что случилось бы с нами, если бы Оливия с Имани подождали еще пять минут, прежде чем выйти на патио.

8. Я понимаю, что так и не ответила Мэтту вчера. И что мне всё равно.

9. Так что теперь я не знаю, что делать со своим списком дел, ведь если я кому-то и должна признаться в своих чувствах, то это Картеру.