Книга Дни, когда я плакала, страница 46 – Джоя Гоффни

Папа поворачивается и хмурится при виде моего наряда.

– Картер, можешь пока присесть у бара. Куинн, пойдем-ка поговорим! – Он проходит мимо меня на кухню, сверкая глазами.

Я на секунду остаюсь наедине с Картером.

– Привет, – произносит он, подходя ко мне с довольным видом.

– Привет! – У меня на губах играет едва заметная смущенная улыбка – я вспоминаю наш разговор прошлым вечером.

– Куинн! – кричит папа из кухни.

Я бегу на кухню к отцу, оглядываясь через плечо на Картера, который следует за мной. Он улыбается, наблюдая за мной.

У меня внутри словно вспорхнула стая бумажных журавликов. Я едва могу дышать к тому времени, как оказываюсь наверху, где ждет меня отец, уперев руки в бедра.

– Переоденься. Сейчас же!

Я обхожу его, закатывая глаза.

– Что именно переодеть?

– Всё!

Я снимаю шорты с майкой и останавливаюсь на паре более длинных черных найковских шорт с белой футболкой. Спустившись вниз, я вижу папу облокотившимся на барную стойку рядом с Картером.

– В нашем доме многие годы не было ни одного темнокожего человека, за исключением членов нашей семьи. – Картер кивает, уставившись на стойку. Я сажусь к бару рядом с ним, надеясь, что ему от этого станет немного комфортнее.

– В этой части города сложно встретить темнокожие семьи. А у этой, – говорит папа, глядя на меня, – все друзья белые. Это, конечно, не оправдание. В этом, наверное, тоже я виноват, если уж на то пошло. Чтобы бороться с предрассудками, нужно прилагать усилия, даже темнокожим людям, и я понимаю, что не боролся уже очень давно, – папа указывает на Картера пальцем: – Сделай мне одолжение, заходи к нам почаще. Я рад, что у Куинн есть такой друг, как ты.

Картер смотрит на меня и улыбается.

– Если она не будет против.

Я ерзаю на стуле, не в силах сегодня противостоять ему и его обаянию. Я отворачиваюсь, прикусив губу, чтобы не заулыбаться, и проигрываю в голове все те разнообразные сценарии, что напридумывала себе прошлой ночью.

– И какой вид инженерии ты рассматриваешь? – спрашивает папа, вырывая меня из транса.

– Строительство, – отвечает Картер.

– Подожди. Ты будешь обучаться на инженера?! – Почему я об этом не знала?

– В Техасском университете с полной стипендией, – отвечает за него мой папа, скрестив руки на груди.

Как получилось, что я об этом не знала?

– Ты поступил в Техасский университет? С полной стипендией? – Этот никогда ни в чем не участвующий, вечно спящий на занятиях ученик получил полную стипендию, в то время как меня они отправили в список ожидания? Мое удивление должно было хотя бы слегка задеть его, но Картер только пожимает плечами.

– Куинн понятия не имеет, чем хочет заниматься, когда приедет в Колумбийский университет! – Папа бросает на меня неодобрительный взгляд, поджав губы.

Для меня это знак – пора уходить. Пока он опять не начал на меня ворчать, я говорю:

– Пап, мы будем наверху, – я встаю и киваю Картеру.

– Оставьте, пожалуйста, дверь открытой, – кричит папа нам вслед.

Картер усаживается на диван в кабинете, пока я настраиваю большой экран.

– Техасский университет, значит? – спрашиваю я, оглядываясь на него.

Он раскидывает руки в стороны на спинке дивана, широко улыбаясь:

– Ага.

– И когда ты планировал рассказать об этом мне? – спрашиваю я, словно он вообще хоть сколько-нибудь обязан рассказывать мне о своем будущем.

Я пристально смотрю на него, и он пожимает плечами.

– Да как-то не было повода.

– Ладно, неважно, – я открываю футляр и вытаскиваю диск. – Поздравляю! Это классно! – Я улыбаюсь, подходя к нему.

– Спасибо, – он улыбается в ответ, флиртуя со мной глазами. Мне кажется, именно так это называется, когда он окидывает взглядом всю мою фигуру снизу вверх, поднимаясь к лицу.

Я сажусь на диван рядом с ним, поставив обе ноги на пол. Тепло его руки окутывает мою шею сзади. Потянувшись за пультом, лежащим на кофейном столике, я замечаю три листа бумаги.

Он говорит:

– Нам надо сделать записи и за Одена.

– Что у них случилось с Оливией? – спрашиваю я.

– Ливви иногда ведет себя совершенно по-идиотски. Давай не будем об этом говорить.

Я откидываюсь назад и включаю кино. Но мне всё равно любопытно, что он имеет в виду.

– Но она сказала, что Кендрик был ошибкой.

Картер поворачивается ко мне с усталой улыбкой.

– Давай она сама тебе обо всем расскажет, ладно?

– Ладно, – я пожимаю плечами. – Хорошо.

– Я знаю, что, если я тебе расскажу, я не смогу всё правильно передать.

Сначала мы заполняем каждый свой лист, потом вместе за Одена. Но наши руки то и дело соприкасаются, когда мы пытаемся одновременно сделать одни и те же записи. Спустя некоторое время мы решаем делать это по очереди.

Заполнив лист Одена, мы расслабляемся. Его руки снова ложатся на спинку дивана, а я придвигаюсь к нему поближе – только совсем чуточку. Фильм еще идет, но я уже не смотрю. Всё, на чем я могу сконцентрироваться, – он и то, как каждые пять минут он, кажется, тоже придвигается поближе ко мне.

Вдруг на лестнице раздается топот отца. Рука Картера у меня за головой обжигает меня. Я напрягаюсь, когда отец проходит мимо дивана, бросив на нас взгляд, и берет с оттоманки в дальнем конце комнаты свой айпад. Затем он снова проходит перед нами, взглядом оценивая расстояние между нашими бедрами, всё так же не произнося ни слова. Но я словно чувствую кожей жар его дотошного взгляда.

А потом, клянусь, не проходит и трех минут, как в кабинет входит моя мама.

Она спрашивает:

– Куинн, ты, случайно, не видела мои солнечные очки? Те, что с голубой оправой? – она смотрит на нас с Картером, сидящих рядом, и прикладывает палец к губам, пряча улыбку.

Я поджимаю губы и качаю головой.

– Нет.

– Надо же, – уперев руки в бедра, она оглядывает кабинет, словно они тут вообще когда-нибудь лежали. Я уверена, что они где-то на кухне, потому что знаю ее привычки.

Я приподнимаю брови и кошусь на Картера. Он улыбается, словно знает, о чем я думаю.

– Мы уже всё записали. Может, уже?..

– Ага, конечно, – он убирает руки со спинки дивана, а я выключаю фильм.

– О, вы уже досмотрели? – спрашивает мама.

Я с раздражением встаю:

– Мы будем у меня в комнате.

Картер идет за мной по коридору.