Современники — военные наблюдатели отмечали, что среди турецкого офицерства отправка на фронты в Европу: Галицию, Добруджу, Валахию, Македонию — вызывала крайнее недовольство. Иное дело — действия в пределах Проливов, Европейской Турции, которые воспринимались как османские земли, отчизна. Эти чувства владели душами мобилизуемых турецких крестьян и жителей Западной Анатолии. Они первыми, благодаря близости к столице, попали под знамена младотурок. Энвер-паша и его германские советники как будто задались целью поставить под ружье всю Турцию. По мере того, как в мировую войну втягивались балканские страны, в Турции призывались все новые контингенты из все более отдаленных районов и увеличивался возрастной ценз призывников (в феврале 1916 г. — до 50 лет).
Во многом это определялось балканским союзом, или, точнее, аморфным военным союзом абсолютно непримиримых партнеров. Дело в том, что в течение 1914–1915 гг. Болгария сохраняла нейтралитет. Галлиполийское сражение и победа турок задержали выступление Болгарии, и болгаро-турецкий участок границы прикрывался незначительными турецкими силами, поскольку Стамбул, несмотря на обычную настороженность в отношении позиции Софии, доверился разведывательной информации (осень 1914 г.) о том, что Болгария по крайней мере в течение года не выступит против Турции. Это обстоятельство учитывалось сераскератом (военным министерством), принимавшим решения об активных наступательных действиях против России на Кавказе, Франции и Англии — на Суэце и в Дарданеллах в конце 1914–1915 гг.
14 октября 1915 г. Болгария вошла в состав государств Центрального договора. 15 октября началась болгаро-сербская война. Через четыре дня вся Антанта оказалась в состоянии войны с Болгарией. Турция получила своеобразный “болгарский коридор” для прямых связей с германским союзником. Впрочем, это обстоятельство — обретение воюющего союзника и болгаросербская война — в большей степени настораживало, чем воодушевляло турецкое командование. В приграничные с Болгарией районы были выдвинуты снятые с других фронтов подразделения регулярной армии и подтянуты отряды курдской конницы.
“Болгарский коридор” превратил, наконец, в реальность многомесячные обещания Берлина направить в Стамбул по крайней мере 30 млн фр. золотом из 100 млн фр. военного займа. Кроме того, через Болгарию были доставлены в Турцию и укрепили силы береговой обороны две германские подводные лодки. Это было весьма существенно для Порты, так как при равенстве дивизионов крейсеров России и Турции по огневой мощи Россия обладала преимуществом в семь миноносцев. В обратную сторону — в Германию через болгарский коридор шли поставки продовольствия и сельскохозяйственного сырья. Оппозиционные турецкие издания поместили карикатуру: упитанный немец в форме отнимает у тощего оборванного кёйлю-крестьянина кусок лепешки и говорит: как не стыдно объедать союзника.
Болгарский союзник мог, по мнению младотурецкого триумвирата, сыграть весьма важную для Стамбула роль при послевоенных (или даже до окончания войны) переделах карты Юго-Восточной Европы.
В Софию неоднократно наведывался личный представитель Энвер-паши, офицер из его ближайшего окружения Фетхи-бей. “Болгар и турок сближает нескрываемое чувство мести к своим балканским соседям, — сообщал русский военный наблюдатель из Стамбула. — Турция договаривается заполучить свою [так в тексте шифровки — В.Ш.] Фракию. Болгария хочет получить от Греции Македонию, а так же Драму, Серрес и Кавалу”.
Непосредственное военное сотрудничество Софии и Стамбула было незначительным. По русским агентурным данным, когда к октябрю 1915 г. на Босфоре сложилась опасная для турок ситуация — оголились из-за переброски войск в Дарданеллы несколько участков береговой обороны, — в Стамбул прибыли два болгарских батальона. Под командованием немецких офицеров они заняли боевые позиции на Босфоре. В очередном донесении из Стамбуле говорилось: “Болгары подавлены такой честью, боятся шевельнуться, подумывают о сдаче в плен”.
В помощь болгарскому союзнику сераскерат в середине октября 1915 г. направил в Демотику три дивизии из Смирны и еще до 70 тыс. из числа запасных второй категории, т. е. в возрасте 40–50 лет. Эти части, наоборот, “были воодушевлены и горделиво повторяли — еще восстанет империя Османа”.
После выхода из состава участников Тройственного Союза и вступления в Антанту Италии, объявившей 21 августа 1915 г. войну Турции, Стамбул начал срочно рассматривать новую стратегическую задачу — оборону не только Фракии и Проливов, но всего турецкого средиземноморского побережья. Болгаро-сербская война подстегнула принятие двух взаимосвязанных решений. Вновь образованная Пятая турецкая армия выдвинулась, да так и осталась до конца войны прикрывать участок болгаро-турецкой границы от устья р. Марицы до г. Ананьи (Алайе). В ней числилось около 60 тыс. человек, переведенных преимущественно из состава потрепанных на Кавказе и в Месопотамии войск (из двухмиллионного списочного состава Действующей армии Османской Турции на конец 1915 г.).
Второе решение было связано с намерением правительства максимально вовлечь в Действующую армию переселенцев из районов Европейской Турции, близких к зоне боевых действий, а так же босняков, болгар-мусульман и выходцев из Добруджи, Македонии, в первую очередь мусульман. Их набирали в армию под предлогом “священной войны" за возрождение османского могущества и возвращение утраченных территорий. Отдельные полки и даже целая дивизия были сформированы из мусульман, сражавшихся в армиях Антанты и попавших в плен к союзным Стамбулу державам. Впрочем, выходцы из бывших европейских владений Порты неохотно шли в армию. Исламские призывы на них явно не действовали, отблески османской славы отнюдь не согревали, и они, по крайней мере многие, предпочитали уйти подальше от театра военных действий — через всю Малую Азию, на восток и юго-восток Анатолии. Поток турецких и вообще мусульманских переселенцев из районов военных действий на европейском театре сталкивался со встречным потоком беженцев.
После взятия русскими войсками Вана (май 1915 г.) младотурецкое руководство приняло закон о депортации населения из районов, которые могли оказаться в зоне боевых действий. Закон был нацелен прежде всего против армян (см. ниже)
[16]. Закон этот тяжело отозвался и на положении местного турецкого населения, обострил национальные и социальные конфликты. Переселенцы же из Европы оказались и жертвами, и палачами одновременно. Они потеряли все на родине, в Европейской Турции. Здесь, в Анатолии, они пополняли ряды насильников и гонителей армян; лишь отчасти они шли в армию, отнюдь не прибавляя стойкости имевшимся формированиям. Геноцид армян и террор ужаснули мир и подорвали и без того крайне непрочные позиции младотурок.
Присоединение к Антанте Греции и объявление войны младотурецкому режиму в июле — августе 1917 г. повлекло за собой распространение закона о депортациях на греческое население Малой Азии, несмотря на то, что Греция фактически воздерживалось от активных боевых действий против Турции. Террор и насилие ширились, как пламя пожара в деревянном доме. В домах греков расселялись беженцы из балканской Турции, треки бежали, погибали, затаивались… Мира и согласия такая тактика стамбульского руководства не принесла ни для азиатского, ни для территориально быстро уменьшавшегося европейского региона империи.
