Онлайн книга «Чёрный город»
|
Гасым предъявил часы, для пущей наглядности поднял два пальца. – Два. Потом окно ломаю, всех убиваю. Гляди, Юмрубаш, на мой пуля не попади. Двигаться по траве так, чтобы она не шуршала, – наука непростая, но Эраст Петрович владел ею в совершенстве. Он добежал до окна спальни, будто вовсе не касался земли. Помассировал глазные яблоки, чтобы включить ночное зрение. Заглянул через подоконник. В мозгу работал счетчик, отмерял секунды. «Восемнадцать, девятнадцать…». Так, что тут у нас? Интерьер в стиле ар-нуво. На туалетном столике винные бутылки. Справа будуарная ниша, там кровать под балдахином, легкая занавеска слегка колышется на сквозняке – дверь в коридор приоткрыта. Сонного дыхания не слышно, но это ничего не значит. Люди, ведущие опасную жизнь, обычно спят очень чутко, а стало быть тихо. Толкнул створку – медленно, чтоб не скрипнула. Поднялся на подоконник. Спустился. «Тридцать один, тридцать два…». А вдруг Хачатур не спит – что-то почуял и затаил дыхание? Фандорин приготовился качнуться вбок, чтобы уклониться от пули. Ни звука. Лишь шелест листьев в саду. Ну, была не была! Он сделал два прыжка, отдернул полог. Никого! Постель даже не смята. Неужели Гасым ошибся и Однорукого в доме нет? «Сорок четыре, сорок пять…». За дверью должен быть небольшой коридор, ведущий в столовую-гостиную. Тихо, дверь, не скрипни. Что половицы? Нехороши, пружинят. Чтобы пол вел себя тихо, двигаться надо вдоль самого плинтуса. Медленно переставлять ноги, будто скользишь по льду. «Пятьдесят девять, шестьдесят…». Вторая дверь тоже приотворена – ну да, иначе не было бы сквозняка. Плавно, дюйм за дюймом, Эраст Петрович открыл ее шире. Заглянул в просторную комнату. Она превосходно просматривалась – в окна с противоположной стороны лился лунный свет. Оттуда меньше чем через минуту вломится Гасым. Почти минута – это очень много. Более чем достаточно. Интерьер такой же бонтонный, как в спальне. Хрупкая, изогнутая мебель, деревянные завитушки вокруг большого зеркала, на потолке панно с фавнами и нимфами. Мраморная наяда (через плечо винтовка и два патронташа). На длинном столе грязная посуда, бутылки, объедки. Со стульев свисает оружие – «маузеры», кинжалы, несколько карабинов. Теперь – главное: люди. Вдоль стены на полу, в ряд, шесть фигур. Спят на бурках. Вместо подушек папахи. Фандорин вздохнул с облегчением. Шесть – значит, все здесь, и Хачатур тоже. Просто улегся не в спальне, а вместе с остальными. Это несколько осложняет задачу, но не сильно. «Восемьдесят два, восемьдесят три…». Определить, который из них Однорукий. Приблизиться, отключить. Может быть, удастся так же бескровно взять и остальных. Не ближний – у того видно обе руки, сложены на груди. И не второй – руки закинуты за голову… «Девяносто, девяносто один…». По паркету качнулась длинная тень, загромыхала рама. В высоком окне, заслонив его почти целиком, появился огромный силуэт. Это был Гасым. Он перекинул ножищи через подоконник, уселся, приложил руку ко лбу – разглядывал комнату, которая по контрасту с лунным садом должна была показаться ему очень темной. «Какого черта?! Еще целых полминуты!» На полу кто-то зашевелился, кто-то вскинулся. – Эй, армяне! Я Кара-Гасым! – зычно крикнул гочи. – Смерть ваша пришел! Э, где вы тут? Не вижу. Человек, лежавший дальше всего от Фандорина, вскинулся с пола, словно атакующая кобра. У него была только одна рука! Она вытянулась, «маузер» плюнул ядовитым желтым пламенем. Гасым качнулся, схватился рукой за бок. Выбора не было. Миг промедления – и Хачатур выпалит еще раз. Пришлось стрелять самому. Тяжелая пуля «смит-вессона» отшвырнула однорукого в угол. Теперь уже все были на ногах. Некоторые в ошеломлении озирались, другие, кто лучше владел собой, кинулись к стульям, на которых висело оружие. Одного, самого шустрого, Эраст Петрович тоже был вынужден уложить. – Вижу! Всех вижу! – заорал Гасым. Держась одной рукой за раненый бок, он неспешно прицелился, застрелил ближайшего из бандитов. Фандорин был уже в комнате. На пути встретился худенький паренек с вытаращенными глазами. Он был безоружен, поэтому Эраст Петрович просто отправил молокососа хуком в нокаут (при хаотичной потасовке на ограниченном пространстве английский бокс не менее эффективен, чем любые дзюцу). Светловолосый человек в нижнем белье несся на Гасыма, размахивая кинжалом. Все так же неторопливо гочи прицелился в атакующего – но вместо выстрела раздался сухой щелчок. – Вахсей! – удивился Гасым и выпучился на занесенный клинок. Фандорин свалил светловолосого выстрелом в затылок. И оказался перед непростой дилеммой. Последний из анархистов, еще остававшийся на ногах, успел схватить со стула карабин, передернул затвор и направил ствол на Эраста Петровича, а из угла в Фандорина целил из «маузера» раненый Хачатур, с трудом удерживая тяжелый пистолет единственной рукой. На Гасыма рассчитывать было нечего – он рассматривал откинутый барабан своего заевшего «кольта». Здоровый опасней раненого. Поэтому выстрелил Фандорин в человека с карабином, а от пули «маузера» ушел, метнувшись к стене. Однорукого нужно было взять живым. Поэтому Эраст Петрович кинулся навстречу «маузеру», делая рывок в сторону за долю секунды до следующего выстрела. Эта техника называется «го-го» («пять против пяти»), потому что на малом расстоянии шансы увернуться от пули и встретиться с нею равны. Настоящий мастер способен довести соотношение до двух к одному, однако Фандорин таких высот не достиг. К игре в «го-го» он прибегал лишь в самых крайних случаях. Повезло раз, повезло второй. Оставался всего один прыжок. Но тут Гасым наконец щелкнул своим револьвером и прицелился. – Не стреляй! Поздно. Мощный «кольт» по-львиному рыкнул. Однорукого снова отшвырнуло. В саду, словно откликаясь, грозно взревел царь зверей – наконец проснулся и выражал недовольство шумом. Пахло копотью, порохом и кровью. А счетчик, оказывается, все это время работал. «Сто восемь, сто девять, сто десять». – Черт бы тебя п-побрал! – Эраст Петрович наклонился над Хачатуром. – Что ты наделал, Гасым? – Жизн твой спасал. – Застрелить его я и сам бы мог! Где здесь свет? |