Книга Рогатый папа, страница 43 – Екатерина Лира

Положила руку на живот. Он еще не был особо заметен, но от любимых джинсов, несмотря на то, что я практически ничего не ела, уже пришлось отказаться – мне показалось, что они начали давить. Да и балетмейстер пару дней назад намекнул, что мне неплохо бы задуматься о поддержании фигуры.

После фестиваля держать беременность в секрете и вовсе станет невозможным.

Я живо представила себе новую волну сплетен, которая разнесется по театру, когда о моих детях станет известно. Взгляды – то насмешливые, то сочувственные. И постоянные интрижки Германа, которые буду видеть уже я.

Так может, лучше вообще уйти из театра? Постараться хорошо показать себя в «Спартаке», познакомиться с другими коллективами и уехать из этого города с теми, кто согласится дать мне место.

Эти мысли давили, угнетали. Я дошла почти до самой раздевалки и прижалась лбом к стене.

«Это тебе случайно не Герман Игнатьевич прислал?... Признавайся давай, Любимова…»

Я же сама от него отказалась. Сама предложила поставить точку. Он предатель, манипулятор, да еще и не человек, к тому же. Чего же я удивляюсь тому, что стоило нам расстаться, как он нашел себе новую игрушку?

Неожиданный спазм заставил меня согнуться чуть ли не пополам. Я прижала руки ко рту, стараясь сдержать порыв.

Кто-то встал сзади, положив руку на плечо, и осторожно помог подняться.

В первое мгновение перед глазами потемнело. И я не сразу смогла понять, кто это заботливо убирает выбившуюся из моей причёски прядь за ухо.

– Герман… – я попыталась отступить, но позади была стена.

Сосредоточенный, собранный, рассматривал меня как редкий и дорогой экспонат. Словно приценивался – во сколько же обойдется?

По телу пробежали мурашки от внезапной близости и запаха его духов.

Вот только уже через несколько секунд после этого я снова судорожно прижала ладони ко рту, чтобы переждать очередной спазм.

– Идем со мной, – строго произнес Нагицкий, подхватывая меня под локоть.

Мимо раздевалки и кабинета постановщика он утянул меня в дальний кабинет, где раньше сидела бухгалтерия, пока ее не перевели в отдельное здание.

Щелчок замка. И вот мы снова наедине.

Я остановилась около стола, стоящего посередине комнаты, и оперлась на него, часто дыша. Спустя пару минут желудок прекратил бастовать, и тошнить почти перестало.

– Ты в курсе, что беременным не рекомендуют употреблять алкоголь? – почти прошипел он, брезгливо указывая на мою грудь. Из-за шампанского одежда промокла и стала практически просвечивать.

– Я не пила, – покачала головой, отчаянно краснея и скрещивая руки перед собой, чтобы хоть как-то закрыться. – Зачем ты меня сюда привел? От твоего парфюма меня тошнит.

Я надеялась, это прозвучит как констатация факта, а не как оскорбление, но судя по тому, как прищурился Герман, его задело.

Хотя мне какое до этого дело?

– Ты говорила о своем недомогании врачу, который ведет у тебя беременность?

Я поджала губы. Вот именно из-за такой его реакции я и опасалась откровенничать с кем бы то ни было. В последнюю беседу с врачом мы обсуждали токсикоз, и в качестве метода лечения мне предложили лечь в стационар. Пришлось сказать, что все не настолько плохо и я вполне справляюсь. Ложиться сейчас в больницу я хотела меньше всего. Тем более, угрозы для детей не было, а я сама решила, что как-нибудь справлюсь.

Он сделал еще пару шагов ко мне, протягивая руки.

Его длинные пальцы легли мне на талию. На мгновение прикрыла глаза, позволяя себе представить, что все по-прежнему. Что не существует никаких потусторонних существ, и все просто и понятно.

– Я помогу… – прошептал он. Его пальцы заскользили по одежде вверх, коснулись мокрой ткани, обводя грудь.

Подняла возмущенный взгляд, но он в ответ лишь строго прищурился и, чуть наклонившись, добавил на пределе слышимости:

– Тшшш… сейчас все пройдет.

Под его ладонями вспыхивали яркие искры, теплые, успокаивающие, приносящие облегчение.

Но из-за того, что верх намок, ощущения усиливались, словно я и вовсе стояла перед ним без одежды, а он будто нарочно неторопливо водил руками там, где, казалось бы, вовсе не нужно для лечения тошноты.

Прикосновения дразнили, возбуждали. Стараясь не смотреть ему в глаза, я уставилась куда-то в его шею, с трудом подавляя желание прижаться к ней с поцелуем.

Внутри происходила настоящая война. Одна часть требовала дать ему пощечину, наорать, потребовать прекратить грубые домогательства.

Вторая – бесстыдно наслаждалась «лечением».

В какой-то момент Нагицкий улыбнулся одним краешком губ, придвинулся так, что наши тела соприкасались. До его губ было всего пара миллиметров:

– Я же говорил, что грехопадение весьма приятная штука, – выдохнул он прямо в мой полуоткрытый рот. – Признайся себе, что тебе все еще хочется быть со мной. По своей воле.

Его слова немного отрезвили.

Мне пришло в голову: а что, если помимо того, чтобы лечить, то есть, контролировать процессы восстановления в организме, он может управлять и другими процессами? Например, возбуждения…

«Скажи мне, а ты не боишься, что я решу, что тебя действительно эффективнее держать под гипнозом?» – слова, брошенные им в порыве злости еще недавно, ярко вспомнились. Заставили вздрогнуть.

Я поспешила отодвинуться, наконец сообразив, что творю.

– Спасибо. Больше не тошнит, – сухо кашлянула я, наконец выскальзывая из его объятий. – Я, пожалуй, пойду.

Герман на это только недобро хмыкнул.

Мужчина медленно обошел меня по кругу и выдвинул ящик в столе. Внутри оказалась небольшая коробочка, а рядом с ней ключ. Внутри коробки – около двух десятков колбочек. Он достал одну из них и, чуть приподняв, взболтал.

– Вот, возьми.

– Что это?

Осторожно взяла колбочку. Внутри, казалось, была обычная вода, в которой плавали черные хлопья, похожие на поломанную сухую траву или еще что

– Мой маленький бизнес, – Герман пожал плечами, усаживаясь за стол. – Откуда, думаешь, у меня столько средств на благотворительность?

– Наследство? Криминал? Удачно принял участие в приватизации государственного имущества? – на самом деле, я действительно никогда не задумывалась об источнике его богатства.

А ведь верно, тот мальчик, которого мне показало в видении у волшебного дерева, вряд ли был из богатой семьи. Задумавшись о дереве, я вдруг очень захотела увидеть его еще раз. Станцевать, посмотреть на расцветающие золотые литья, потусторонний свет. Взгляд зацепился за ключ, лежащий в том же ящике стола, что и таинственные колбочки.

– «Алмаз-мед» поставляют мне специально разработанный гомеопатический раствор, в который я добавляю сушеные литься дерева, растущего в подвалах театра, а затем активирую их своей силой.