Книга Ловцы душ, страница 59 – Яцек Пекара

– Конечно неохота, – ответил он. – Но драматург должен быть свидетелем событий, которые собирается увековечить в своих произведениях. Если, конечно, время и место позволяют…

– Ну, тогда поехали, – согласился я. – По крайней мере, мне будет с кем поговорить, потому как эти мои солдаты, – я махнул рукою, – смех один…

Разговоры с Риттером обычно заканчивались пьянкой до утра, однако на сей раз я не позволил себе этого. Риттер, впрочем, уговаривал продолжать. Бормотал что-то о милейших дамах, которых он хорошо знает и которые дадут нам все, что мы только пожелаем, если сумеем облегчить их нелегкую судьбу. Я не поддался искушению.

– Хайнц, если по заутрене не будете у корчмы – я поеду один, – пообещал ему.

– Конь, – вспомнил вдруг он. – У меня ведь нет коня!

– Дам вам своего заводного, – пообещал я. – Только не упадите с него.

– Я прекрасный наездник. Сам князь Тассельхофф говорил, что я сказочно правлю скакуном, – ответил поэт почти обиженным тоном.

– Вот и славно, – утешился я. – Потому как завтра целый день мы проведем в седле.

Было забавно глядеть, как вытягивается его лицо.

– Доброй ночи, господин Риттер.

– Без вина, без девки… Какая же она добрая? – ушел он, бормоча что-то под нос.

Я вернулся в свою комнатку почти трезвый, зная, что меня не только ждет трудный день, но что придется общаться с людьми, которых я не заподозрил бы в чрезмерном дружелюбии к вашему нижайшему слуге. И вероятно, найдется немало таких, кто станет ожидать наименьшей моей ошибки.

И вот я лег и сразу же уснул.

* * *

– Ммм, – промурлыкал кто-то рядом.

Я почувствовал на горле металл клинка. Человек, одетый в черное, склонялся над кроватью и наверняка мог воткнуть длинное острие мне в мозг – одним движением.

– Насколько же ты легкая цель, инквизитор, – услышал я шепот, а потом металл на шее исчез. Темная фигура мигом сбросила с себя одежду и скользнула ко мне под одеяло. Я ощутил женское тело. Дотронулся до груди нежданной подруги.

– Энья, – сказал.

– Энья, Энья, – согласилась она. – Сколько лет, Мордимер, – поцеловала меня в губы.

– Рад, что ты пришла не убивать меня. – Я положил обе руки на ее соблазнительную попку.

Энья рассмеялась.

– Это правда. Но тебе нужно еще многому научиться. Как ты мог допустить, чтобы кто-то вошел в твою комнату?

– Ты ведь как тень, любимая.

– Я – шикан, Мордимер, – ответила она.

– Кто? – я нахмурился, поскольку никогда ранее не слыхал такого слова.

– Не важно, – она пожала плечами.

– Расскажешь ли, по каким причинам ты нынче в Хайме – и по каким причинам оказалась со мной в постели?

– Конечно. Меня прислали, чтобы охранять императора.

– А здесь?

– Старые чувства. – Она сжала мой член, который и так напрягся, не в силах спокойно выдерживать близкое присутствие прекрасного женского тела. – Ста-ры-е, ста-ры-е чув-ства, – повторила она, массируя.

– Кто-то здесь, полагаю, не прочь быть оттраханным, – сказал я, приобнял ее за талию и быстренько подмял под себя.

Когда все закончилось, она глубоко вздохнула и отерла рукою мокрое от пота лицо.

– Вот бы император был таким жеребчиком, – промурлыкала.

– А что – нет?

– Раз-два – и готово. А ведь девушке нужно куда больше…

Не стану утверждать, будто ее признание не вызвало у меня нечто вроде злобного удовлетворения. И все же я понимал, что она может лишь играть. Была красивой и чувственной, однако я не мог забыть, что скрывается под этой маской. Убийцами, служащими Внутреннему Кругу, не становятся из-за красивого личика и постельной прыти.

– И от чего ты должна охранять императора, милая?

– Ты – в самом центре игры, Мордимер, – ответила она, проигнорировав мой вопрос. – И они хотят знать, кому ты служишь.

Я поймал себя на мысли, что мой неверный ответ может означать смерть. И отчего такое пришло мне на ум?

– Всегда – лишь Господу Богу, – ответил я. – Хотя смиренно признаюсь: мой бедный разум с трудом охватывает лишь часть Его безграничных намерений.

– Все мы Ему служим, – перекрестилась она и дотронулась пальцами до обнаженной груди.

Я не ожидал от нее такого жеста, но лишь кивнул.

– Свет, свет, – пробурчала она капризным тоном и принялась зажигать свечи.

Потом поцеловала меня в нос.

– Следи за собой, – предупредила. – И кто знает, может, удастся тебе выбраться из всего этого живым.

Не скажу, что ее слова сильно подняли мой дух.

– Все мы умрем. Я, ты, они, – ответил я словами, украденными у Риттера.

– Так постарайся, чтобы «ты» и «я» оказались в конце этой глупой считалки, – сказала она, ныряя под одеяло. – Ха! – воскликнула чуть позднее. – Вижу, что бедная девушка из провинции и вправду может найти здесь что-то большо-о-ое и горячее! Ах! – крикнула через миг, высовываясь из-под одеяла. – Гланды у меня здоровы, нет нужды их проверять, – рассмеялась, после чего снова исчезла.

Через некоторое время она снова вынырнула с поалевшими губами. Я видел это отчетливо, поскольку свечи уже горели ровным пламенем.

– Нужно бы тебе есть ананасы, – сказала Энья.

– Зачем?

– Дают приятный вкус.

– А ты знаешь, сколько стоят ананасы в Хезе? И как сильно меня интересует, что там чувствуют на вкус девки? – и тотчас же я понял, какую бестактность совершил. – В смысле, тамошние девки.

– Ага, потому что я – здешняя, а это кое-что другое, верно?

– Ты ведь знаешь, что я не то имел в виду…

– Но я же не злюсь, – она пожала плечами. – Меня обучали разным искусствам, а искусство любви я к тому же еще и люблю.

Это все мне не нравилось. То, что Энья была императорской наложницей, и то, что пришла меня проведать. «Чувства», – сказала она. Да-да, романтический инквизитор и романтическая убийца встретились, чтобы вспомнить старые добрые времена… Она считала меня идиотом? Хотя, с другой стороны, опыт говорил, что люди бывают непредсказуемы, руководствуются эмоциями, чувствами, мгновенными желаниями. Властители теряли короны, и частенько вместе с головами, а целые династии рушились в результате глупости, дурацкой ошибки или неконтролируемого чувства. Вот только ее игра была столь проста и так хорошо читалась, что – либо она не играла вообще, либо готовила обман столь колоссальный, что этот маленький обман был лишь дымовой завесой. Так или иначе, я терялся в догадках, поскольку был лишь простым инквизитором, которого воля Господа воздвигла над обычным его положением.