Книга Ловцы душ, страница 60 – Яцек Пекара

– Ах, Мордимер, нам нужно будет как-нибудь это повторить, – Энья похлопала меня по бедру.

– С радостью, моя красавица.

– А я все еще красива? – тряхнула она головой и приподнялась. Желтые огоньки свечей легли на ее груди теплыми отсветами.

– Конечно. Осмелюсь даже сказать, что – красивее, чем когда бы то ни было.

– Что же получается, тогда, несколько лет назад, я была не столь красива, а? – и ее лицо похолодело.

Я шлепнул ее по попке.

– Не дам себя втянуть в эти игры, – сказал, а она рассмеялась.

– Ладно, пора возвращаться во дворец. Женщина в моем положении должна следить за репутацией.

– Не сомневаюсь, – ответил я без тени иронии.

Она быстро оделась. Из того, что я успел увидеть, вооружена Энья была лишь кинжалом. Но у меня были подозрения, граничащие с уверенностью, что при необходимости она справилась бы со мной и голыми руками. Хотя, как знать, может, я ее переоценивал? Один из моих мастеров в Академии говорил: «Никогда не победишь врага, которого уже сделало непобедимым твое воображение».

Энья быстро поцеловала меня в губы.

– До встречи, мой сладкий инквизитор. Еще свидимся. – И уже у подоконника оглянулась: – И наверняка – не раз и не два.

Я же так и остался в неуверенности: стоит ли радоваться этому обещанию. Если бы император узнал, что я трахаю его любовницу, – не задумываясь четвертовал бы меня и бросил на растерзание псам, не обращая внимания на притворный или настоящий гнев епископа. Если уж люди подлого сословия ревнивы к своим женам, то отчего бы отличаться от них владыкам?

Я тщательно закрыл ставни и наложил на них железный засов. Хватит с меня неожиданных визитов на одну ночь. И, о чудо, снова быстро уснул – как видно, красотка Энья малость истощила мои силы. И я знал, что след от ее зубов на левом запястье будет виден еще несколько дней.

Она не снилась мне этой ночью. А как всегда, приснился мне кое-кто другой. Та, за один поцелуй которой я готов был отдать тысячи ночей с Эньей.

* * *

С рассветом мои люди стояли на подворье. Готовые к дороге и трезвые, как младенцы. С ними был один из горожан, которого они наняли вчера, поскольку он хорошо знал околицы Хайма.

– Добрый день, господин капитан, – отозвались нестройно, когда увидели, что я выхожу из корчмы.

– День добрый, парни, – ответит я им. Проверил, вычищен ли мой конь и хорошо ли затянута подпруга. Кивнул признательно.

– Иди сюда, – махнул я мужчине.

– К услугам вашей милости.

– Напомни-ка мне…

– Руди Хагенмайер, господин капитан.

– А, точно… Итак, Руди, я хочу прогуляться вокруг Хайма. По местам, где стоят войска.

Я разложил карту.

– Слышал, что вот здесь их много. – Я повел пальцем вокруг двух пригородных сел.

– А где ж их нет? – засмеялся он. – Но если ваша милость хочет туда, то я проведу, ага. Понимаю в картах да и читать умею – как и наш приходской священник не сможет…

– Тогда поехали.

Мы как раз рассаживались по коням, когда во двор ворвался потный Риттер.

– Вы опоздали, – сказал я ему холодно.

– Простите, – выдохнул он. – Простите, прошу вас.

– Дай-ка ему коня, – приказал я Глотке. – Только мигом!

– Счас сделаю, господин капитан, – крикнул тот.

Но прежде чем выбраться из Хеза, мы подъехали к императорскому постою, и я отдал дежурному офицеру полученные от Герсарда документы с приказом, чтобы тот передал их в канцелярию. Потом мы покинули пределы городских стен.

Риттер неожиданно хорошо держался в седле. Но по болезненному выражению его лица я догадывался, что в прошлую ночь он продолжил пить уже без меня. Мы отъехали чуть вперед, а солдаты послушно держались в десятке шагов за нашими спинами.

– Господин Риттер, вы ведь, как человек ученый, знаете много слов. Говорит ли вам о чем-то слово, что звучит как «шикан»?

Он нахмурился.

– Я даже не знаю, на каком это языке, – ответил.

– Ага, понятно, – вздохнул я. – Вот и я не знаю.

– Шикан, шикан, – повторил он и пожал плечами. – Даже ни с чем не ассоциируется… но я могу поспрашивать…

– Нет-нет, забудьте, – я глянул на него, злясь на себя самого, что вообще начал этот разговор. – И говорю это совершенно серьезно: забудьте.

– Ладно, ладно, я уже забыл, – пробормотал он, но мне показалось, что я лишь растравил его интерес. Плохо, поскольку я подозревал, что уже само знание слова «шикан» может вызвать проблемы. – А найдется у вас какая-то фляжечка? – спросил он умоляющим голосом. Я подал ему, что он просил, и поэт с неразборчивым стоном благодарности приложил ее к губам и хорошенько глотнул.

– Вода?! – фыркнул почти тотчас с отвращением.

– А вы на что надеялись?

– На вино! На водку! На пиво – в худшем случае! Но не на воду же, Господи Боже мой! Как вам не стыдно!

– Нужно подавать хороший пример людям.

– Но я ведь не ваш солдат! Хочу вина!

– Риттер, если будете так стонать – прикажу вам отправиться в Хайм пешком.

Он оглянулся через плечо. Стены города были уже едва видны в утреннем тумане.

– Ну, как-то да выдержу, – пробормотал он мгновение спустя, но выражение его лица свидетельствовало, что он очень, очень сильно обижен.

Уже с первого взгляда было заметно: округа готовится к войне. Мы ехали мимо конных патрулей, телег с провиантом, военных курьеров, даже инженерного отряда, груженного частями требуше и мангонелами; также миновали и упряжку из нескольких волов – те тащили бронзовую пушку на лафете: со стволом в добрых пятнадцать стоп и столь широкую, что я и сам без труда поместился бы внутри. Упряжка двигалась так медленно, что даже хромой старик с язвами на ногах в два счета обогнал бы ее. И это притом, что погонщики безжалостно нахлестывали волов.

– «Безумная Грета», – сказал Риттер с почти набожным удивлением.

Я не спрашивал, о чем это он, поскольку и сам слышал об отлитой в императорских мастерских бомбарде, названной «Безумной Гретой». Теперь же ей предстояло пройти боевое крещение, уничтожая фортификации Палатината. Если, конечно, она до них доберется.

Мои солдатики придержали коней и ошеломленно рассматривали ужасающую машину. Я позволил им слегка нарушить субординацию, поскольку вид сей и вправду был непривычным.

– Слыхал я, что за такую пушку можно купить и оснастить неплохой кораблик, – сказал Риттер.

– А я слыхал, что она послала двадцатипудовое ядро на четыре тысячи стоп. Люди даже не поймут, что именно их убьет.

– Э, ладно, – махнул он рукою. – Люди… Оно если и в крепостную стену попадет – и то пушкари радуются. Слышали их пословицу: «Стрелять – искусство, попадать – милость Божья»? Форма здесь превосходит содержание, господин Маддердин. Катапульты, мангонелы, требуше, онагры, аркабалисты – о-о, вот это оружие! У пушек нет будущего, уж поверьте мне. Они – лишь минутная мода. И к тому же – крайне, – он воздел палец вверх, подчеркивая важность своих слов, – дорогая.