Книга Убийца из прошлого, страница 30 – Валерий Введенский

— Бабуся! — громко крикнул Добыгин, подойдя ближе.

— Не ори. Смерть не тревожь, — сказала старуха строго. — Нагая, потому что хахаля ублажала.

— Что-что?

— Что слышал. Нарочно нас с ребятишками отослала, чтоб не мешались.

— Выходит, знала ты про хахаля?

— Как не знать.

— А сыночек твой?

— Он хоть и Ванька, вовсе не дурак.

— Ревновал?

— Кто? Ванька? К благодетелю нашему? Да кто б ему позволил?

— Неужто терпел? — вырвалось у Никудышкина.

— Что тут терпеть? Баба не лужа, достанется и мужу. Петр Поликарпович, царствие ему небесное, не за спасибо ходил, денежку завсегда оставлял. А в большой семье копейка лишней не бывает. Сам суди: их тягло ^[30], ребятишек трое, да я — старуха, и жрать всем охота.

— Чудно́ тут у вас, — пробурчал околоточный.

— Кто обнаружил труп? — спросил его пристав.

— Они-с. — Никудышкин пальцем указал на свекровь. — Вернулась с внуками из церкви, а тут …

Добыгин подошел к покойнице и внимательно ее осмотрел:

— След на шее видишь?

— Так точно, — как всегда, задорно подтвердил околоточный.

— Выходит, задушили ее?

— Так точно.

— Почему тогда столько крови?

— Не могу знать.

Пристав, стараясь не запачкаться о запекшуюся на голове и волосах кровь, ощупал покойнице шею:

— А-а-а, понятно: силенок не хватило убийце. Кто ж ремнем душит? Широк он больно, потому на позвонки давит слабо…

Никудышкин почтительно кашлянул, мол, имею замечание, да вот не знаю, уместно ли высказать?

— Говори, — разрешил Добыгин.

— А может, не ремнем? Может, полотенцем, что на спинке висит?

Пристав двумя пальцами приподнял полотенце и брезгливо бросил на пол.

— Им они с хахалем вытирались опосля. А душили ремнем. Точно ремнем. Видишь багровые точки на шее?

— Так точно.

— Что про них думаешь?

— Ветрянка, ваше высокоблагородие. У меня по весне вся семья ею заразилась. И я следом. Сыпь от нее точь-в-точь.

Никудышкин счастливо заулыбался, вспомнив, как полицейский доктор намазал ему лицо зеленкой и он таким гоголем вышагивал по околотку. Обыватели, завидев, пугались, хватались за сердце, но, узнав, в чем дело, наперебой приглашали в трактир, чтобы подлечить.

Добыгин задумался:

— Если ветрянка, мальчишки были бы обсыпаны. Нет, то след от отверстий нательного ремня. Гляди внимательно: точки расположены аккурат по центру странгуляционной борозды — это доктора так след от удушения называют — на равном расстоянии друг от друга. Эй, бабуся, у сынка твоего ремень имеется?

— Что он, по-твоему, со спущенными портками ходит? — ответила вопросом на вопрос старуха.

— Значит, он и убийца.

— Эй, погоди! Ты что? — затряслась старуха. — На Ваньку думаешь? Не мог он Таньку убить, любил ее крепко. То грабители окаянные. Их ищи.

— Грабители? — удивился Никудышкин. — Что тут грабить?

— Для кого и горбушка сокровище, — возразила старуха.

— Грабители душат проволокой, — покачал головой Добыгин. — Нет! Тут действовала рука неопытная. Потому Танька и вырвалась… Видишь, кожа на пальцах ободрана? — указал он околоточному.

— Так точно.

— Это ей удалось скинуть ремень с шеи. И тогда Ванька схватил что-то тяжелое и проломил ей череп.

Добыгин стал ходить по светлице, искать орудие убийства. Поднял кочергу, осмотрел:

— Крови нет.

— На дворе надо искать, — высказал предположение околоточный.

— Почему?

— Потому что у благодетеля тоже череп проломлен, — напомнил про второй труп Никудышкин.

Добыгин смерил подчиненного взглядом:

— Думаешь, сперва Ванька жену убил, а благодетеля отблагодарил уже после?

— Не он это, не он, — причитала старуха.

Никудышкин от испытующего взгляда начальства поежился и дал себе мысленно зарок больше со своим мнением не высовываться. Однако в сей момент деваться было некуда, пришлось высказанную мысль пояснять.

— Врет она, — показал он на старуху, — сынка выгораживает. Не знал Ванька про Танькины шашни. Заехал случайно домой, а Танька голышом. Схватился за ремень, хотел проучить…

— Так-так, — одобряюще кивнул Добыгин.

— А Танька, видать, на рожон пошла, нищебродом обозвала. Она такая, за словом в карман не лезла. Озверел Ванька и вместо того, чтоб отхлестать, принялся душить. А там пошло-поехало…

— Благодетеля кто нашел?

— Я, ваше высокоблагородие, — засветился от счастья полициант.

— Где?

— Пошел в отхожее, открыл дверь, а там здрасте, жмурик. Пшенкин Петр Поликарпович. Из крестьян. Извозопромышленник. Ванька у него и служит.

— Не виноват Ванька, — повторила старуха.

— Надобно его разыскать, — сказал Добыгин: он принял окончательное решение, кто именно убийца.

Повезло ему с этим делом. Проще пареной репы оказалось. Иначе бы Крутилин заявился сюда со всей своей кодлой. Его только пусти. Тот еще жук. Не дай бог, подомнет здешних криминалистов под себя. Ломакина-то нет, безвластие… И тогда не Добыгину, Крутилину будут дань платить.

— Чего его искать? Ванька рядом, у Царскосельского вокзала ^[31] стоит, — заверил Никудышкин, хорошо знавший привычки обитателей своего околотка.

Стрижнева там не застали, по словам товарищей, как в полдень с клиентом укатил, так и не возвращался. Ждать его пришлось долго, даже Бражников успел приехать.

Формально именно судебные следователи вели дело. Полиция, что наружная, что сыскная, была у них на подхвате. Но на практике выходило иначе: у каждого следователя в производстве всегда находилось несколько десятков дел, поспеть всюду они просто не успевали. Поэтому зачастую их участие ограничивалось допросами задержанных полицией преступников.

— За Крутилиным послали? — уточнил Бражников.

— Нет, — буркнул Добыгин.

— Почему?

— Потому что подозреваемый ужо намечен. А Крутилин все лавры присвоит себе. И ваши, и мои.

— А если как с Шалиным получится?

— А что с ним? — осторожно спросил пристав.