Книга Убийца из прошлого, страница 84 – Валерий Введенский

— Этого еще зачем?

— Раз считаете себя следующей жертвой, будем вас охранять. Днем и ночью.

Когда начальник сыскной и княгиня вышли на лестницу, Крутилин сокрушенно произнес:

— Как же Гуравицкий проник в квартиру? Как из нее выбрался?

Разговор за ужином не клеился — Диди не отвечал, игнорируя попытки княгини завязать беседу. Когда дети ушли, Сашенька взвилась:

— Ты что, не хочешь разговаривать?

Дмитрий Данилович кивнул.

— Позволь узнать причину, — спросила Сашенька.

В ответ Тарусов мужественно продолжал ковырять эклер.

— Из-за того, что встречалась с Шелагуровым? А разве ты безгрешен? Чем я хуже тебя? Ах да, вспомнила, «для мужчин измена естественна». Но разве ты мне с мужчинами изменял?

Диди вскочил, выдернул салфетку и бросил на пол:

— Шура, ты переходишь границы.

— Значит, нет. Слава богу. Тогда позволь уточнить, а те женщины, с которыми ты спал, разве они не были чьими-то женами или подругами? А если да, не означает ли это, что и для женщин измена естественна?

— Шура, прекрати. Чего ты добиваешься?

— Изменения статус-кво: мы по-прежнему будем жить вместе, но каждый сможет иметь отношения на стороне.

— Я не спал эти ночи. Молил бога…

— Бога? Ты ведь атеист. Или уже нет?

— Теперь не знаю. Я очень испугался за тебя, ты — все, что у меня есть. И мне больно, что, придя в себя, первым делом побежала к нему. Неужели я так мало для тебя значу?

— Что ты, дорогой. Он даже твоего мизинца не стоит. Просто я убила человека. И что-то во мне сильно изменилось. Я теперь другая, Диди. И либо ты меня полюбишь такой, какой буду…

— Либо?

— Нет, не уйду, не надейся. Я тоже тебя люблю. Всяким! Сильным и слабым. Пьяным и трезвым. Даже когда изменяешь — люблю.

— Не верю. Ты просто пытаешься себя оправдать.

— А ты хочешь, чтоб мучилась?

— Нет, конечно, нет.

— Так мы меняем статус-кво?

— Не знаю. Но почему я в субботу тебя не послушался? Почему сам не поехал в Подоконниково? Вы там словно заразу подхватили.

— Вы? Заразу? Ты о чем?

— Лёшич бросил Наталью. А она беременна.

Суббота, 12 декабря 1870 года,

Санкт-Петербург

В субботу Сашенька спала долго, почти до одиннадцати — организм потребовал отдыха после издевательств, которые претерпел в предыдущие дни. Позавтракав, вышла к мужу сообщить, что едет к Прыжову.

— Может, пригласить его на ужин? — предложила она.

— А если с Нюшей явится? Нет, уволь.

Но на Васильевский остров, где служил Прыжов, Сашенька поехала не сразу, сперва заглянула на Знаменскую, навестить Шелагурова.

Застала его в ярости:

— Подонок Чепурин подписал показания против Ксении, утверждает, что она собиралась убить Сергея.

— Чепурину два часа не давали пить, — объяснил снова охранявший помещика Яблочков. — А при похмелье сие хуже всякой пытки.

— Откуда вам знать, что давали ему, а что нет? — накинулся на него Шелагуров.

— Знакомый околоточный рассказал, — тем же спокойным тоном сообщил тот. — А еще сообщил, что Благообразов угрожал Чепурину, мол, не покажешь на Ксению Алексеевну, сообщу в гимназию, что сам замешан в убийстве. Невооруженным взглядом было видно, что Чепурин — трус. Потому и испугался.

— Я выведу его на чистую воду. До министра просвещения дойду, но заставлю отказаться от этих якобы признаний. И дать другие, правдивые.

— Отказаться не получится. Подшиты и пронумерованы. Да и министр помогать вам не станет.

— Почему?

— Вы лицо заинтересованное.

— А вы… вы — циничное и равнодушное.

— Что поделать? Издержки профессии. Врачи тоже циничны. И могильщики. Все, кто каждый день сталкивается с горем, поневоле одеваются в броню.

— Что вы тут расселись? Вам следует действовать.

— Я действую. Как и приказано, ловлю Гуравицкого на живца. То бишь на вас.

— А если он сюда не явится? Решит кого-то другого убить, не меня? Или вообще уедет из города, наплевав на Ксению и ее судьбу?

— Вы ее видели? — вклинилась в перепалку Сашенька.

Ей было неприятно, что Шелагуров опять ее встретил не так, как она ожидала.

— Да, — пробурчал помещик.

— Как она? Держится?

— Сходит с ума.

— Бедняжка.

— Потребовала, чтобы съездил к Наташке, сообщил о смерти Сергея и дал денег на прожитье.

— Как благородно…

— Глупо, архиглупо. Мы не обязаны ее содержать. Как Сергей посмел с ней путаться? Впрочем, это я виноват. Позволил смерду подняться на одну ступеньку со мной, вывел из грязи в князи. Знал же, что на осине не растут апельсины. В результате Ксения, несчастная моя сестра, стала заложницей его низменных страстей. Она страдала, а я, черствый сухарь, этого не замечал.

— Теперь поздно рвать на себе волосы, — все так же меланхолично ввернул Яблочков.

— Заткнитесь, — грубо оборвал его Шелагуров.

— Если хотите, к Наташке могу съездить я, — предложила Сашенька.

— Вам что, нечего делать? — Шелагуров еще больше разозлился.

Княгиня сжала кулачки:

— Пожалуй, я пойду. Прощайте. — Она развернулась и вышла из кабинета.

— Вот адрес Наташки. — Яблочков выскочил вслед за ней. — Указан был в завещании Разруляева.

— Что он ей оставил? — спросила княгиня, надевая шубу, которую подала Лушка.

— Дом, что купил для нее и детей. Шелагуров подозревает, что деньги на покупку дома Сергей Осипович взял из приданого, вот и бесится ^[116]. — Яблочков сообщил это по-французски, чтобы прислуга не поняла.

— Вы изучили рукопись?

— Это не рукопись. Ее черновик. Ксения Разруляева рассказала следователю, откуда она взялась на столе. Оказывается, Гуравицкий ей ее подарил. Никто про нее не знал, кроме Чепурина.

— Чепурин ее прочел?

— Да.

— А вы?

— Всю прошлую ночь. Текст сильно отличается от того, что опубликован в газетах. Роман серьезно переработан. Совпадают лишь фантастические описания Петербурга. Представляете, через сто пятьдесят лет наши потомки смогут смотреть балет, не выходя из дома. Достаточно будет подойти к особому зеркалу на стене…