Книга Убийца из прошлого, страница 92 – Валерий Введенский

— Сколько угодно.

— Вы когда-нибудь видели этого человека?

— Да, ваше сиятельство, — поднялся Стрижнев.

— Когда, при каких обстоятельствах?

— За день до убийства жены возил его в санях.

— Куда?

— Сперва в мясную лавку на Офицерскую улицу.

— Долго он там пробыл?

— Нет, зашел и вышел.

— И сразу залез в сани?

— Нет, сперва за угол зашел.

— Как думаете, зачем?

Стрижнев пожал плечами:

— До ветру.

— Что свидетель держал в руках?

— Кожаный саквояж.

— Тот самый, с которым зашел в зал?

— Да.

— Господин Шелагуров, теперь вопрос к вам. Зачем заходили за угол?

— Ваш подзащитный врет. Врет или заблуждается. Я впервые его вижу. Надеюсь, вопросов у вас больше нет. Могу быть свободен?

— Нет. Хотел бы в вашем присутствии задать Стрижневу еще пару вопросов.

Сашенька вспоминала ту злополучную субботу, озарение, которое посетило Прыжова. Как точно он описал действия преступника: нанял Стрижнева, поехал в мясную лавку, обмакнул на ее задворках ломик в кровь, потом подложил его под сиденье…

— Ваша честь, — Шелагуров обратился к судье, — я гласный Новгородской думы. Грязные наветы этого убийцы, — помещик указал на Стрижнева, — меня оскорбляют.

— Наветы? Он лишь сказал, что ходили справить нужду. Разве это оскорбление?

— Он врет.

— Тише. Присяжные разберутся. Адвокат, продолжайте.

— Итак, Стрижнев, — снова обратился к подзащитному поверенный. — Куда вы с господином Шелагуровым поехали дальше?

— Я никуда с ним не ездил, — не дал ответить Стрижневу помещик. — В тот день был в Новгороде.

— Помолчите! — приказал ему судья Бахтаров. — Подсудимый, можете отвечать.

— Он приказал отвезти его в номера на угол Загородного и Бронницкой, но по дороге велел остановиться.

— Где? Зачем? — спросил Тарусов.

— У трактира. Сказал: «Пирогов хочу с ливером, сходи, купи».

— И вы?

— Мне разве жалко? Тпру, остановился, Щепку привязал к забору, сбегал за пирогами, барин за то полтинник лишний дал.

— Свидетель, вы утверждаете, что в тот день вас не было в Петербурге? — вернулся к допросу Шелагурова Тарусов.

— Готов поклясться.

— А вот номерной с коридорным из меблированных комнат на углу Бронницкой и Загородного помнят, что вы заехали к ним во вторник первого декабря и выехали в пятницу четвертого декабря, как раз перед убийством Пшенкина.

— Какая чушь. Послушайте, господин судья, прикажите-ка полицейским проверить книги учета в этих меблирашках.

— В книгах вы не значитесь, Шелагуров, это правда, — не стал спорить Тарусов. — Но лишь потому, что предъявили вид на имя Бандорина Емельяна Лукьяновича, крестьянина села Титовка Маловишерского уезда Новгородской губернии, тоже вашего бывшего крепостного.

— Емелька Бандорин? Тогда все понятно. Позвольте, ваша честь, объясню. Емелька — bastard ^[120] покойного папеньки. По этой причине мы похожи, — сказал Шелагуров.

— Вот справка от волостного старшины, ваша честь. — Тарусов подошел к судье. — В ней говорится, что Емельян Бандорин скончался в 1869 году. Незадолго до кончины ходатайствовал о новом виде из-за потери ранее выданного.

— Что скажете, свидетель? — спросил свидетель.

— Ничего. Я не знаю, кто украл вид у Бандорина. Может, его сын? Он сильно похож на отца, а следовательно, на меня.

— Мой помощник проверил в адресном столе, где и когда господин Бандорин останавливался в конце прошлого года, — продолжил адвокат. — И вот что выяснил. Ровно за неделю до убийства Пшенкина мнимый Емельян Лукьянович поселился, опять же на несколько ночей, со вторника до пятницы, на другом конце Загородного проспекта в номерах «Каир». Почему там? А потому что в двух шагах от «Каира» находится ссудная лавка Семена Вязникова, зятя Петра Пшенкина, который в сейфе хранил некие важные бумаги. Они после его убийства пропали. Кстати, убили Вязникова таким же ломиком, что и Пшенкина. Более того, если эти два ломика соединить, станет понятно, что когда-то они составляли один большой лом. Господин Шелагуров, случайно, не знаете, кто его разрезал?

— Издеваетесь? Я начинаю жалеть, что нанял вас для защиты сестры.

— Тогда о том, кто разрезал, расскажу чуть позже. Давайте сперва поговорим о преступлении, из-за которого вы меня наняли, господин Шелагуров. Убийство вашего зятя Разруляева. И снова… Снова Бандорин поселился рядом, в меблированных комнатах на Надеждинской улице.

— Вы что, обвиняете меня в убийстве Сергея? — пожал плечами Шелагуров. — Ну и ну! Спросите супругу, она может засвидетельствовать, что в тот день я прибыл в Петербург в одиннадцать утра и вместе с ней поехал к Разруляевым. Или больше с женой не разговариваете?

— Мою супругу вы обманули. Потому что не приезжали на курьерском. После убийства Разруляева вы прибыли на вокзал и смешались с толпой. Не перебивайте меня. Я знаю причину, по которой вы убили Разруляева. Он был недоволен доходами имения, которым вы управляли. Они были мизерными, потому что вы платили шантажисту, Петру Пшенкину.

— Какая жуткая околесица. Господа присяжные, господин судья. Позвольте объясню, почему господин поверенный пытается меня опорочить. Дело в том, что я состоял в известных отношениях с его супругой…

— Тихо! — Судья был вынужден призвать к порядку зал, который после таких слов зашумел.

— И Разруляева я не убивал, он мне как брат. Ближе брата, — продолжил Шелагуров. — Да, когда имением владеют совместно, случаются недоразумения. У нас с Сергеем они тоже были, но мы давно все уладили. И я никогда не платил шантажисту.

— Никогда? Моему помощнику, — Тарусов указал на Выговского, — удалось найти в архиве новгородского почтамта несколько телеграфных переводов, которые вы отправили Пшенкину в Петербург в прошлом году. Суммы совпадают с его гроссбухом, в котором, не мудрствуя лукаво, извозопромышленник обозначал вас инициалами ББ.

— ББ? При чем тут я?

— Потому что ваши инициалы АА. Б — следующая буква. В мае прошлого года вы перевели Пшенкину двести рублей, и такая же сумма учтена под инициалами ББ. А в сентябре уже тысячу. И снова идеальное совпадение.

— Да, да, припоминаю, Пшенкин просил дать в долг на покупку лошадей…

— Расписка имеется?

— Нет, мне достаточно было его слова.

— Слова шантажиста? Противоречите сами себе.