Онлайн книга «Мертвый час»
– Как не вовремя, – дочитав, произнес он. – Вот бы после ярмарки. На ней личный состав занят круглосуточно. Который год испрашиваю в министерстве подмогу. И что? Присылают лишь вроде тебя, отвлекать понапрасну. Но Ивану Дмитриевичу отказать не могу. Так и быть, дам тебе человека. Извини, бестолкового, но, где театр, знает. До вечера управишься? – Надеюсь. «Бестолковый» оказался не столь бестолков, как считало начальство. Сразу заявил, что в театр сейчас ехать бесполезно, «аще отсыпаются актеришки», и предложил заскочить в адресный стол, выяснить, где они проживают. Оказалось, что в скромных номерах Молоткова на Гребешке. Туда прибыли аккурат к обеду и перед опросами подкрепились. Кораллов, толстенький суетливый человечек с нездоровым румянцем, зачесанной лысиной и желтыми от табака зубами, был возмущен: – Я все рассказал в Москве. – А я из Петербурга, – весомо возразил Фрелих. – Придется заново… – Какой абсурд. Ничегошеньки не знаю… – Когда видели Красовскую в последний раз? – На прощальном ужине в Озерках. – А ее любовника? – У Красовской его не было. – Будет заливать, – не поверил «бестолковый». – Какая актрисулька без хахаля? Али страшненькой была? – Молчать! Екатерина Захаровна была несравненной. Великой! Этуалью нашей труппы. – Кем-кем? – аж привстал «бестолковый». – «Этуаль» по-французски «звезда», – пояснил ему Кораллов. – При чем тут звезда? Антрепренер махнул на него рукой и наконец-то объяснил отсутствие у Красовской ухажера: – Любовника не было, потому что замужем была. – Но муж-то погиб, – напомнил антрепренеру Фрелих. – Да-с! Ужасная трагедия, после которой Екатерина Захаровна, не снимая, носила плерезы. И никого к себе не подпускала. Даже с серьезными намерениями. – А кто их имел? – зацепился за фразу Фрелих. – Ну… – развел руками и почему-то опустил взор Кораллов. – Вы? – Представьте себе, да. Почему нет? Я холост, она вдова… – Говоришь, не подпускала? – вскочил «бестолковый». – По какому праву «тыкаете»? – возмутился Кораллов. – Ты ее убил? С трудом успокоив визжавшего Кораллова, Фрелих вывел напарника в коридор и прижал к стенке: – Слушай сюда. Это мое расследование. Лучше помолчи. Я сам, что надо, спрошу. Герой-любовник труппы Кораллова гордо представился Антуаном Эполетовым, хотя по паспорту значился Африканом Мацапурой. – Любовник? У Красовской? Не смешите. Ей внуков давно было пора нянчить, а она Джульетт играла. Как-то ущипнул ее, ну в шутку, так по мордасам надавала… – И за это ты ее убил? – опять не сдержался «бестолковый». – Красовская – этуаль? Кораллов так сказал? – округлила голубенькие глазки девица Полькина, на юные упругости которой оба полицейских уставились прямо с порога. – Каков! Пользует меня, а Красовская, значит, этуаль. Ну я ему задам. Уже отыскали убийцу? Нет? Тогда подскажу. Фрелих даже блокнот достал, чтоб записать. – После гибели Мызникова, кстати, импозантный был мужчина, жаль, не просыхал, Красовской имение под Курском отошло. Кто его получит после нее, тот и убийца. Точно говорю. В романах всегда так. Фрелих решил, что девица хоть и глупа, но мыслит правильно. Но записывать идейку не стал, в уверенности, что сию версию Иван Дмитриевич наверняка рассмотрел (сразу сообщим – не подтвердилась: наследник служил корнетом под Екатеринославлем и в момент убийства находился на маневрах). Когда с Полькиной прощались, та вдруг вспомнила важную подробность: – У Красовской старичок был, клакер [133]… – Кто-кто? – снова удивился незнакомому слову «бестолковый». Фрелих ткнул его локтем в бок, чтоб заткнулся. – Клакер… Ну подсадной в публике. Первым вскакивает, громко хлопает в ладоши, кричит что есть сил: «Браво!» – Сигары курит? – Еще как. Даже во время спектакля из зубов не выпускал. А уж за кулисами… – Звать как? – А я знаю? Старичков не жалую. Еще помрут на мне, хи-хи… Кораллов, снова увидев в своем номере сыщиков, замахал руками: – Нет, больше разговаривать не стану. Сыт по горло вашими инсинуациями. – Чем-чем? – не понял «бестолковый». – Наветами, подозрениями, оскорблениями… – Один лишь вопрос, – не обращая внимания на возражения, уселся на прежнее место Фрелих. – У Красовской был… Вот, черт, не записал незнакомое слово, а оно бац – и вылетело. – Квакер, – подсказал «бестолковый». – Во-во, – обрадовался Фрелих. – Хотелось бы фамилию ква-ква этого. – Во-первых, клакер, а во-вторых, неужели его подозреваете? – Почему нет? – Столбовой дворянин, – пояснил Кораллов. – Но курит сигары… – И что? Я тоже… – Вот ты и сознался, – обрадовался «бестолковый». – Помолчи, – взмолился Фрелих. – Назовите фамилию или, клянусь, арестую вас и отвезу в Петербург. – Вот это по-нашему, – похвалил агента из Питера напарник. – Князь Тарусов. Дмитрий Данилович прибыл первой машиной и, не заходя к семье, отправился в арестный дом. На этот раз князь не стал утруждать себя получением разрешения, а, как и все, заплатил надзирателю. – Сами сюда засадили, сами явились вызволять? – ехидно поприветствовал Тарусова Глеб Тимофеевич. – Какая выгодная у вас работенка, без куска хлеба никогда не останетесь. Помощники, часом, не нужны? А то я на подобные каверзы мастер. Сидел Четыркин в той же комнатке, из которой три дня назад князь вызволил Урушадзе. – Сам пока справляюсь. Надеюсь к вечеру и вас выпустить на свободу. – Даже так? Неужели выяснили, кто облигации мне подкинул? Я-то теряюсь в догадках… – Говорите, подкинули? Значит, вину не признаете? – Пардоньте, не понимаю. Обещаете выпустить, а сами грабителем считаете? – Я намерен объяснить ваши действия пьяным состоянием: не помня себя, пошли в кабинет графа, сломали замок, стреляли шутки ради из револьвера, выкинули из окна кресло, спрятали облигации… – Как бы я умудрился? Кабинет графа и всех присутствовавших тщательно обыскали. |