Онлайн книга «Сломанная тень»
– Как они оказались у убийцы? – Понятия не имею! – пожал плечами Лаевский. – Пистолеты Костя взял с собой… – Он что? Оставлял у тебя какие-то вещи? – Конечно! Костя уезжал на месяц. Глава пятая
– И откуда вы, горемыки, приехали? – всплеснула руками Аксинья. – Почему горемыки? – удивилась Катя. Казенная квартирка Тоннера оказалась настолько запущенной, что она с дороги даже отдыхать не стала, сразу принялась за уборку. – Не знаете, к какому ироду попали! – по круглым щекам скатились две слезинки. Аксинья обстирывала живших при академии докторов, а у Тоннера еще и убиралась (тяп-ляп раз в неделю), и стряпала. Расстроена была и потерей ежемесячных пяти рублей, что платил Илья Андреевич, и гораздо большей суммы, прилипавшей к ее карманам с закупок провизии (счета и цены проверять доктору было некогда). – Боятся люди служить у Тоннера! Если вдруг находит кого, в первый же день сбегают! – Строгий чересчур? Ну и ладно! Опосля бывшей барыни мне никто не страшен! Чуть что не так – порола! Аксинья перешла на шепот: – А ты знаешь, куда Тоннер после завтрака пошел? – Знаю! – пожала плечами Катерина. – В какой-то морх! – Морг! А что такое морг, знаешь? – Нет еще! – То-то! Дохтора нарочно все по-своему обзывают, чтоб нас путать. Морг по-ихнему – покойницкая! Тоннер там у трупов в кишках копается! – Правильно! – рассудительно сказала Катерина. – Чтоб нутро лечить, надо знать, что в нем понапихано! – Так-то оно так! – от волнения Аксинья перебирала пальцами свою толстенную, в кулак, косу. – Только остальным докторам стоит разок глянуть – и они на всю жизнь запомнят, а Тоннер каждый день мертвяков режет. Знаешь, почему? – шепот Аксиньи перешел в заговорщический. – Мертвечиной он питается! – Что? – Святой истинный крест! А кровью запивает! – Сама видела? – Как кровь лакает, не видела. А мясо частенько приносит. Свари, дескать, Аксинья, суп. А где взял мясо? Целыми же днями в госпитале! Значит, у трупа отрезал! Нехитрая уловка Аксиньи до сегодняшнего утра срабатывала безотказно. Иногда по поручению Физиката [7] доктор инспектировал мясные лавки и нередко приносил оттуда свертки. Вновь нанятые слуги, завидев барина с куском мяса, убеждались в правоте Аксиньи и немедля покидали службу. – Ну и как бульон на человечинке? Вкусный получается? – спросила Катя с самым невинным выражением лица. Хитрость нерадивой Аксиньи (это ж надо умудриться так квартиру засрать!) была ею разгадана сразу. Аксинья перекрестилась: – Я что, пробую? – А барину как подаешь? Вдруг недосолила? Человечинку-то надо обильнее солить, чем свинину. – Что? – Аксинья схватилась за сердце. – А ежели холодец из человечины задумаешь, так сперва вымочи. Аксинья где стояла, там и села. Катя привела ее в чувство мокрой тряпкой: – А если пожарить задумаешь, – огненная девица шлепнула прачку еще разок, – вот так вот отбей. Поняла? – Ведьма! Рыжая ведьма! – закричала Аксинья и пулей вылетела из тоннеровской квартиры. Катя расхохоталась. – Кто это смеется? – в распахнутую прачкой дверь зашел Угаров. – Ой! Денис Кондратович! Доброго дня, барин! А вы с Данилой не встретились? К вам бричку повез и за расчетом! – Встретились! Ох и разозлился на него Тучин! А Илья Андреевич где? – Пошел в морг! – Это мертвецы? – экономка купца Варенникова покосилась на три мраморных стола. – Так точно! – радостно подтвердил квартальный надзиратель Пушков. Высокая грудь Аглаи Мокиевны, при каждом вздохе грозившая разорвать туго обтягивающее платье, так разволновала полицейского, что встал он не рядом с аппетитной блондиночкой, а сзади, чтобы подхватить при неизбежном обмороке. Очень уж захотелось этакую красоту в руках подержать! – Давайте смотреть быстрее! – попросила Аглая. – Дохтур должен подойти, – с трудом проговорил небритый сторож, стоявший радом со столами. – Неужто не боитесь, Аглая Мокиевна? – поинтересовался надзиратель. – Нет! Бабушка моя, когда плакать шла, завсегда с собой брала. Где еще сироте поесть от пуза, как не на поминках? Так при покойниках и выросла, – ободряюще улыбнулась экономка. Пушков ей приглянулся, оттого на опознание и вызвалась. И шубу лучшую надела, а в покойницкой нарочно расстегнула – про собственные достоинства Аглая Мокиевна знала, но вот распорядиться ими с толком пока не удавалось. Благодетель Варенников давно женат, с супругой неразлейвода. Его друзья-приятели, купцы василеостровские, с белокурой красавицей позабавиться были не прочь, но замуж бесприданницу не звали. А от молодцов-приказчиков экономка воротила нос сама, ровней не считала. Годы, которые принято называть лучшими, пролетали, если до тридцати мужа не найти, дальше можно и не мечтать! – А вы, Захар Григорьевич, почему за мою спину спрятались? Может, сами испугались? – Да как вы могли подумать? – Скоро ли, уважаемый, доктор прибудет? – поинтересовалась Аглая Мокиевна. Макар (так звали сторожа) почесал за ухом, потом потер синяк. Никак не мог припомнить, откуда он взялся. Да и без синяка забот хватало! Супружница Аксинья (ух, и стерва!) отказала утром в опохмелке: «Тоннер новых слуг завел, пока не напугаю, пей на свои, ты жалованье вчера получил!» Однако Макар его не только получил, но и до копейки пропил. Потому и размышлял: кем этой фифочке утопленница приходится? Дочкой? Нет! Матерью? Тоже нет! Сестра? Точно! Сестра! Следующий вопрос был: когда за упокой души клянчить? Сейчас иль пусть опознает? Пожалуй, сейчас! Ежели шмякнется, потом не допросишься! Макар прокашлялся: – Могу сбегать за дохтуром! Поторопить! Если инвалиду за помин сестры пожертвуете… Концовка речи смазалась – икнул на «инвалиде». Оттого что приврал. Все члены у Макара были целыми, только с самого утра не слушались. Руки дрожали, ноги подкашивались. Эх, залечь бы под стол да поспать! На самом столе побаивался – горе-штуденты как-то раз за труп приняли, попытались вскрыть. – Да не сестра она мне! – удивилась фифочка. «Вот черт! Неужели дочь?» – Опять деньги вымогаешь? Сторож увлекся рассуждениями и не заметил входящего Тоннера. – Смотри у меня! – Я ж не по своей воле, Илья Андреич! Нам, сторожам, положено поминать. Служба такая! – День добрый, Захар Григорьевич! |