Онлайн книга «Сломанная тень»
– Замки? – блаженная задумалась. – Я, видно, сама их перепутала, когда комнату закрывала. Тоннеру почудился скрип половицы. Он сделал Марфуше знак, чтобы та замолчала, и выскочил на лестницу. Свеча горела тускло, в двух шагах ничего не было видно. – Кто там? – крикнула Марфуша. – Вроде никого. Послышалось! Вернувшись в комнату, Тоннер увидел, что Марфуша сунула валик обратно под подушку, сидит на кровати и улыбается. – Мы с вами за просвирками собирались, – напомнил Тоннер. Блаженная наморщила лоб: – Не найдем, темно во дворе! – Лампу возьмем. – Тоннер взял со стола масляную лампу, зажег ее свечой и двинулся к выходу. – Пошли! Марфуша задумалась. – Идете или нет? Оставаться одной было страшно. Марфуша приняла соломоново решение – вытащила валик и прижала к груди. – Заночую у дуры-матушки. Лягу на пол, положу под голову, – пояснила она, кивнув на валик. Они заперли дверь на все замки и спустились по вонючей лестнице на первый этаж. Приказания в доме исполнялись медленно, массивная дверь на скрипучих петлях была все еще открыта. Выйдя во двор, Тоннер сразу позавидовал Марфуше: ей в клоке было не так холодно, как ему во фраке. – Где, говорите, напали на вас? – У кустов! Марфуша повела Илью Андреевича мимо каретных сараев и конюшни к калитке. Там действительно росли чахлые кусты, возле которых после долгих поисков был найден сверток. Развернув влажную бумагу, Тоннер обнаружил, что и просвирки намокли. Илья Андреевич выругался, забросил их подальше и заторопился обратно – он совсем замерз. Марфуша еле за ним поспевала. Однако дверь черного хода оказалась закрыта; как Тоннер ни стучал и ни кричал, она не отворилась. Пришлось вернуться к калитке, дойти до переулка, упиравшегося в Фонтанку, спуститься к речке, а потом по набережной трусить к парадному входу. Швейцар очень удивился, завидев мужчину во фраке, но, узнав в его спутнице Марфушу, кинулся ей навстречу. Блаженная испугалась и спряталась за спину Тоннера. Что сегодня за день, все на нее бросаются! – Благослови, матушка! – и швейцар плюхнулся на колени. Признав Филиппа Остаповича, Марфуша успокоилась и быстро его перекрестила. – Скажи, не случилось ли что с Пантелейкой? – спросил швейцар. Блаженная наморщила лоб. – Чаи пьет, баранки гнет, сахарком закусывает. – Где? – У людей хороших, собой пригожих! – торопливо проговорила Марфуша – она тоже успела изрядно продрогнуть. – Верно, у меня дома сидит, меня дожидается, а Данила с Катей его потчуют, – предположил Тоннер. – Кто это – Данила с Катей? – строго спросил Филипп Остапович. – Мои слуги! Князь Дашкин до прихожей доплелся с превеликим трудом – к физическим мукам добавились душевные. Но, увидев ненавистного врага, он преобразился, словно старая цепная собака: глаза налились кровью, члены распрямились, голос обрел прежнюю мощь. – Попалась, сука! – он бросился к Марфуше. – Отдавай письмо! Юродивая вцепилась в свой валик, от испуга не в силах даже пищать. Князь принялся ее бесцеремонно ощупывать, а затем вырвал ридикюль и начал в нем рыться. Филипп Остапович, вошедший в дом последним, увидев такое, сразу оттолкнул оторопевшего Тоннера, подскочил к князю, схватил его за шкирку, поднял, как пушинку, и неминуемо бы шмякнул об пол, но в брыкающегося Арсения Кирилловича вцепился Илья Андреевич: – Это князь Дашкин! Отпустите его! – Отойди! – швейцар кинул на Тоннера безумный взгляд. – Это князь Дашкин! – заорал Илья Андреевич. – Поставьте его на пол. Он ранен. На виске Арсения Кирилловича красовался огромный синяк. От резкого рывка князя замутило, он прикрывал рот рукой. – Что случилось? – раздался голос с лестницы. Андрей Артемьевич с Ольгой прервали очередное сражение ради ужина, но никого в столовой не нашли. – Его сиятельство князь Дашкин! – доложила Софья Лукинична, которую Тоннер и не заметил в суматохе. – Добрый день, сударыня! – кивнул он. – Ах, это снова вы? Я рада! – Софья Лукинична протянула Тоннеру руку для поцелуя. – Приветствую вас, Арсений Кириллович! – помахал рукой Лаевский. – Филипп Остапович! Отпустите его сиятельство, прошу вас! Швейцар нехотя повиновался. Отпущенный Дашкин постоял секунду, потом согнулся и упал на четвереньки. Его вывернуло на пол светло-желтой слизью. Андрей Артемьевич, поддерживаемый Ольгой, спускался по лестнице. – У князя потрясение мозга, – быстро определил Тоннер, заглянув в зрачки Дашкина и внимательно осмотрев синяк. – А вы, собственно, кто? – спросил забывчивый Андрей Артемьевич. – Доктор! Илья Андреевич! Он вчера у нас ужинал, – напомнила Ольга. – Ах да! Добрый вечер! Богатым будете! Не признал-с! Как поживаете? – Спасибо, господин генерал, отлично. А князю надо немедля в постель! – Куда бы его положить, Оленька? – растерялся Лаевский. – Домой… – высказал свою волю князь. – Он недалеко живет, – вспомнил Тоннер, – довезем. Только вот на чем? Эй, как вас там… – Филипп Остапович! – Поймайте экипаж. – Карета… – еле слышно напомнил князь. – Точно, – вспомнил швейцар, – его сиятельство на карете прибыли, на той стороне стоит, сейчас крикну, чтоб подогнали. Марфуша присела на стульчик отдышаться. – Мне нужен нашатырь и спирт, пошлите за моим саквояжем, – попросил Тоннер. Софья Лукинична дернула шнурок колокольчика. На звонок прибежал Тихон. – Принеси мой саквояж, он в комнате Ирины Лукиничны, – коротко отдал приказание Тоннер. – Доктора… – прошептал князь. – Я доктор. Тоннер моя фамилия. Вы можете встать? – С трудом! Вы поедете со мной? Софья Лукинична повела плечами. Отъезд Тоннера не входил в ее планы. – Ах! Я тоже плохо себя чувствую! – она схватилась за голову. – Меня тоже тошнит! – Давно? – спросил Тоннер. – С самого утра! Вот незадача! Неужели морфий? – Приступ! Приступ начался! – опять крик сверху, на этот раз Глашкин. – Ванну согрели? – громко спросил Тоннер. – Да! – Пусть барыня ложится! А микстура? – Принесли! |