Онлайн книга «Сломанная тень»
– Ах! – жеманно махнул рукою старичок. – Не смешите! Господь это не нам, жидам, велел. И знаете почему? – Ну-ка, ну-ка! Погромче, князь! Мы слушаем! – заинтересовался генерал. – Кто жидовок видел – сам знает. Каждая пудов пять, а может, шесть. Волосы на голове зачем-то бреют. Да-с! А губы – нет! Усы у них, как у гусар. Представляете? Жиды-мужчины даже для продолжения рода с ними не хотят. Вот Бог и повелел: «Плодитесь, жиды, и размножайтесь», – а чтоб никто не манкировал, запретил горемычным мужеложство. – Вы князь, мало, что грешник… – сурово начал господин напротив. – Я грешник? – искренне удивился старичок князь. – Господа! Вы слышите? Мы с вами грешники, а граф Ухтомцев – праведник. Непонятно только, как он за этот стол попал! – Тут что? Одни бугры? – тихо спросил Тучин Лаевского. – Ну да! А ты не понял? – Я тоже грешник! – ответил старичку князю граф Ухтомцев. – Но не богохульник. Свои мерзости на Господа не сваливаю. В грехах своих сам виноват. Дьявол меня искушает, а я противостоять не могу. И у врачей лечился, и в монастыре обет давал. Два года потом держался, но дьявол не отступал: искушал меня, соблазнял. Еду с кучером в присутственное место, а о делах думать не могу. Только о кучере. Лакей суп подаст, а я супа не хочу, только лакея. И не выдержал, нарушил обет. За это меня Господь и на этом свете покарал – без средств я, господа, остался, знаете, наверное, сюда к вам пешком пришел, а уж на небесах даже представить не могу, какая участь ждет. Гореть мне в сере, как жителям Содома! – Жителей Содома Господь не за мужеложство наказал, не передергивайте, – не сдавался старичок, – а за то, что ангелов хотели употребить. Еще раз повторюсь, граф, хотите соблюдать жидовские заповеди – пожалуйста. Можете прямо здесь начать! Скиньте ветчинку с тарелочки! И осетринку следом. Не положено жидам! А на балах у дам интересуйтесь: нет ли у них сегодня течки? Жидам текущих сучек касаться ни в коем случае нельзя! Хе-хе… А мне пожайлуста! Меня Иисус от законов жидовских избавил. – Это тайное общество? – тихо спросил Тучин кузена. – С ума сошел? Нет, конечно! Якова собрались помянуть. Свои кругом. Такова традиция. Когда Костя скончался, я тоже всех приглашал. На сорок дней! На лице Владимира промелькнула грустная тень. Поручик Константин Ярош последние два года был его пассией и даже жил в доме Лаевских. Весной поехал навестить родителей в имение, там внезапно заболел и умер. – А с месяц назад Верхотурова поминали, – продолжил мартиролог Лаевский. – Из окна выкинулся. Загадочная история. Теперь вот Яков… – А почему вход по паролю? – Чтобы лишний никто не приперся. Сам видишь, люди не простые. Сенаторы, товарищи министров, члены Государственного совета. Многие скрывают, что содомиты. Философский спор между князем и графом прервался – немолодой одутловатый поэт с цветком в петлице читал ужасно длинное стихотворение памяти трагически погибшего. Барон Баумгартен всхлипывал. – А на этих встречах вы только ужинаете? Или… – Тучин сделал игривый жест. Он уже поймал множество томных взглядов, а председательствующий генерал даже пару раз подмигнул ему. – Рехнулся? – разозлился Лаевский. – Тебе что тут? Древний Рим? – А генерал что за птица? – Ты что? Не узнал? Тучин помотал головой; откуда ему, провинциалу, знать в лицо петербургскую знать? Поэт от громкой декламации перешел к еле слышной, поэтому имя генерала Лаевский прошептал Саше на ухо. – Врешь! – вздрогнув от неожиданности, выкрикнул юный художник. Любители поэзии недовольно зашикали. – Не может быть! – Тише! Еще как может! Говорят, его предок с дружком Алексашкой такое вытворяли… – Сплетни! – Не сплетни! Я слышал, в архивах и документы есть, только они секретные! Поэт закончил, все бурно зааплодировали, а Баумгартен подошел и крепко обнял стихоплета. – Ну, дела! – помотал головой Тучин. – А император? Он тоже?.. – Тише ты! Нет, конечно! И не одобряет. – А?.. – Александр показал глазами на генерала. Лаевский развел руками: – Великий князь своих склонностей не афиширует. Развлекается обычно с подчиненными. – Олухи царя небесного! – Дашкин распекал трех мальчишек. – Дармоеды! Почему упустили? – Так мы своим ходом, а он на лошадях! – Кто он? – Дашкин схватил за ухо сына кучера, старшего в компании. – В экипаже женщина сидела! – Так одно на лошадях! А мы пехом! Не догнать! – Еще до поворота отстали! – грустно сказал дворников сын. – Пока добежали, и след простыл. Князь оттаскал и этого за ухо. Пребывал Дашкин в самом поганом расположении духа и ярость сдерживать не пытался: княгиня к ужину не вышла, передала через горничную, что голова болит. Князь попытался навестить супругу, чтобы про черновик выспросить, но в аудиенции ему было отказано. – Надо бегать больше. Разжирели, дармоеды. Невиновность мальчишек была очевидной, но князь, аки Навуходоносор, готов был троицу сжечь [5]. – Вот Моська без труда лошадей догнала. А мы не собаки! – подал голос третий отрок, кухаркин сын. Его князь схватил за грудки, поднял и потряс: – Не собаки, говоришь? – Моська смышленая! – тонким голосочком пискнул мальчишка. – Я ей приказал догнать. Она все понимает! – Что за Моська? – Собачка! Вы разве не видели? Мы с ней играли! – Вот и доигрались! – Князь выпустил кухаркиного выродка и влепил ему затрещину. – Вы ж сами велели! – захныкал тот. – Чтоб нас не приметили. А Моська домой не вернулась. Значит, выследила. Сидит, караулит. Нас ждет. – Так какого лешего сюда явились? – Покушать… – простодушно ответил сын кучера. – Идите, ищите свою шавку. Мальчишки поклонились и надели шапки. – Стоять! А извозчика запомнили? – Я запомнил! – отозвался дворников сын. – Петруха! Пойдешь с ним! Найдете извозчика, расспросите… – Может, денег посулить? – осторожно спросил камердинер. Давненько он барина таким раздраженным не видел, и хотя на ночь глядя никуда идти не хотелось, возражать не стал. Князь кинул на пол мелочь из кармана. |