Книга Крутой парень [= Сюрприз для Айседоры ], страница 82 – Нора Робертс

Просто нужны люди. Кто-то, со смехом спускающийся с лестницы или сонно прикорнувший у камина. Дети, бегающие по коридорам и хлопающие дверями.

– Там когда-то был огромный орех. Я по нему пробирался вниз и сбегал в город. Однажды ночью кто-то из слуг заметил меня и доложил отцу. На следующий день отец приказал срубить дерево, поднялся сюда, запер дверь и избил меня до полусмерти. Мне было четырнадцать. – Джед сказал все это совершенно равнодушно, достал и раскурил сигарету. – Тогда я и начал поднимать гири, гантели, штангу. – Его глаза сверкнули сквозь пелену дыма. – Я знал, что больше никогда не позволю ему даже прикоснуться ко мне. А если он попробует, я буду достаточно силен, чтобы справиться с ним. Через пару лет так и случилось. И меня отправили в закрытую школу.

Едкая желчь поднялась к ее горлу, но она заставила себя сглотнуть.

– Ты думаешь, что я не смогу понять тебя, потому что мой отец никогда не поднимал на нас руку. Даже когда мы этого заслуживали.

Джед уставился на кончик сигареты, смахнул пепел на пол.

– У моего отца были большие руки. Он не часто пользовался ими, но когда пользовался, не контролировал себя.

– А твоя мать?

– Она предпочитала швырять вещи, дорогие вещи. Один раз она швырнула мне в голову мейсенскую вазу, и я потерял сознание. А потом она взяла две тысячи долларов из моего университетского фонда на возмещение убытков.

Дора кивнула, продолжая смотреть в окно, борясь с тошнотой.

– Твоя сестра?

– Они обращались с ней то как с фарфоровой куклой, то как с преступницей. Один день – приемы, на другой – запертые двери. – Джед пожал плечами. – Они хотели воспитать ее безупречной леди, девственной дебютанткой, безукоризненно следующей традициям Скиммерхорнов, и как венец всему – удачный брак. Когда она нарушала эти устои, ее изолировали.

– Прости?

– Запирали в ее комнате на пару дней, иногда на неделю. Потом подкупали лихорадочными набегами на магазины и приемами. В конце концов она получала все, что хотела. – Джед затянулся сигаретой, пытаясь избавиться от горечи во рту. – Общее несчастье не сблизило нас. Нам было наплевать друг на друга.

Дора очень медленно повернула голову, посмотрела на него через плечо.

– Ты не должен извиняться передо мной за свои чувства.

– Я не извиняюсь, – резко ответил Джед, не желая смягчаться. – Я объясняю… Мне позвонили от имени Элейн и вызвали к ней. Но это не был ее слуга, это был человек Спека. Они знали, что каждую среду в одиннадцать часов она ездила к парикмахеру, я этого не знал. – Только сейчас Джед посмотрел прямо в глаза Доры. – Я ничего не знал о ней, не хотел ничего знать. Когда пришло сообщение об угрозе взрыва, я был в пятнадцати минутах от ее дома, до смерти злой из-за ее дурацкого вызова. Можешь сказать, что у Спека было отличное чувство времени.

Джед умолк на минуту, прошел к маленькому камину бросил сигарету на камни.

– Я прибыл на место первым, как и планировал Спек. бежал к машине. Цвели розы… – Джед снова видел все не как в кино, не как во сне, а как суровую реальность. – Элейн посмотрела на меня. С удивлением… и раздражением. Ей не понравилось, что я прерываю ее распорядок, и, думаю, ей не понравилось, что соседи могут увидеть меня бегущим по ее лужайке с пистолетом. Она повернула ключ зажигания, и машина взорвалась. Ударная волна отшвырнула меня прямо на розы.

– Джед, ты пытался спасти ее.

– Я ее не спас. Теперь мне жить с этим и с тем, что она была для меня чужой. Даже хуже. Мы прожили в этом доме почти восемнадцать лет, и у нас не было ничего общего.

Дора повернулась и замерла на диванчике. Джед изумленно смотрел на нее. Как она прелестна в этом море солнечного света. Торжественное выражение лица, спокойные глаза. Странно, подумал он. Никогда в этом доме не было ничего, что он назвал бы прекрасным. До этого момента.

– Я понимаю, почему ты привез меня сюда. Почему чувствовал, что должен… но это необязательно. Я рада, что ты это сделал, но в этом не было необходимости. – Дора со вздохом опустила руки на колени. – Ты хотел, чтобы я увидела холодный пустой дом, в котором осталось одно несчастье. И ты хотел, чтобы я поняла: как и этот дом, ты ничего не можешь предложить.

Джед с трудом подавил отчаянное желание броситься к ней и опустить голову на ее колени.

– Мне действительно нечего предложить.

– Ты не хочешь, – поправила она. – И, учитывая твое детство, это логично. Только, Скиммерхорн, проблема в том, что чувства не логичны. Мои, во всяком случае.

Какой у нее теплый голос, подумал он… и ее присутствие согрело эту холодную комнату.

– Я сказала, что люблю тебя, а ты предпочел бы пощечину. Но я все равно тебя люблю. Может, я не хотела это говорить… а может, хотела.

Дора устало провела рукой по волосам и тихо повторила:

– А может, хотела. Потому что, даже подозревая, какой будет твоя реакция, я не привыкла прятать свои чувства. Но это мои чувства, Джед. Они ни к чему тебя не обязывают.

– Когда женщина говорит мужчине, что любит его, она обязывает его ко всему.

– Ты так это видишь? – Дора чуть улыбнулась, но ее глаза оставались печальными. – Позволь сказать, как вижу это я. Любовь – дар, от которого можно отказаться. Но отказаться – не означает разрушить. Ты просто откладываешь подарок в сторону. Я ничего не прошу взамен. Я не говорю, что не хочу ничего, просто не жду.

Дора встала и подошла к нему, ласково обняла ладонями его лицо. В ее глазах была такая бездна сострадания, что он почувствовал себя ничтожеством.

– Прими, что предлагают, Джед, особенно если предлагают великодушно и без всяких ожиданий. Я постараюсь больше не говорить тебе о своей любви… чтобы не смущать нас обоих.

– Дора, ты оставляешь себя уязвимой.

– Я знаю. Но не вижу в этом ничего страшного. – Она поцеловала его… в одну щеку, потом в другую, потом в губы. – Расслабься и наслаждайся жизнью, Скиммерхорн. Как и я.

– Я не тот, кто тебе нужен. – Но он притянул ее к себе. Потому что нуждался в ней. Потому что никто не был нужен ему, кроме нее.

– Ты не прав. – Дора закрыла глаза, чтобы удержать навернувшиеся слезы. – И насчет дома ты ошибаешься. Вы оба просто ждете.

Джед понимал, что обсуждаемые с Брентом детали чрезвычайно важны, но никак не мог заставить себя сосредоточиться. Он мысленно видел окутанную солнечным светом Дору на диванчике под окном в некогда ненавистной ему комнате.

И он продолжал ощущать ее ладони на своем лице, видел улыбку, с которой она предлагала ему свою любовь.

– Джед, я чувствую себя нудным учителем истории. Джед моргнул, сфокусировал взгляд.

– Что?

– Вот об этом я и говорю. – Глубоко вздохнув, Брент откинулся на спинку своего рабочего кресла. – Не хочешь рассказать мне, о чем задумался?