Онлайн книга «Тимьян и клевер»
|
– Никто… Оно само приклеилось. В Дублине. У Киллиана сердце заледенело. Незримые часы затикали над ухом: тик-так, тик-так, полночь так близка, добряк, не успеть тебе никак… Он тряхнул головой, отгоняя навязчивую песенку. – В Дублине? – Айвор уставился юноше в глаза. – Где именно? Вспомнишь? – Помню. – Джеми начала бить крупная дрожь, и вряд ли от воспоминаний. – В лавке у Диксона. Матушка Корсен ему своё кружево продаёт, вот я и решил, что рукоделие Кэрис тоже туда пристроить можно. Приехал – а хозяина непонятная хворь свалила. То есть не совсем свалила, а так, потряхивать его начало. Стоял он в лавке, значит, дрожал, что твой лист… А как кружева Кэрис увидел – так ляпнул: если б, мол, не хворал я, то подороже бы их оценил, а теперь, значит, больше, чем полфунта, не дам. Меня такая обида взяла, Кэрис-то поискусней своей матушки будет, я и брякнул: лучше б я вместо тебя, Диксон-скряга, захворал… А он как чихнёт мне в лицо! И прямо на глазах румянеть и оживать стал. А я, как домой вернулся, занедужил. Когда меня Кэрис увидала – заплакала: «Что за бездолье такое, за горе горькое!». И стала просить, чтоб я ей что-то там отдал. А у меня голова дурная была… и разве ж я Кэрис могу отказать, когда она просит? Забирай, говорю, что хочешь, хоть сердце, хоть душу. А она говорит – забираю, мол, твоё проклятие. А после заставила рассказать, откуда я его приволок. А я… – Достаточно, – прервал Айвор поток нескончаемых «а». – Не бойся, Кэрис будет жить. Киллиан, отдохнул? Вот и молодец. Времени мало. Он прищёлкнул пальцами перед глазами у Джеми, и взгляд у юноши остекленел. – Что ты с ним сделал? – спохватился Киллиан и ринулся нагонять компаньона. – Ничего, – мрачно бросил Айвор. – Хотя такому дураку и болтуну следовало бы язык прижечь. Если бы он у воришки проклятие не забрал, то невиновные бы не пострадали… А по вине и наказание, воров жалеть нечего. – Воров? – Киллиан уже с трудом поспевал за фейри, хотя бежал со всех ног. – Да погоди ты, я… – Вот уж точно, неженка, – вздохнул Айвор, замедляя шаг. – Ты не понял до сих пор, мой недалёкий друг? И не стыдно? Девчонка малолетняя – и та додумалась. Смотри, как всё связано… Первый проклятый – торговец, которому семья Оллен сбывает кружево. Корсен нашла дочку на поляне недалеко от башни с сокровищами и отправила за нами гончих, чтоб мы не докопались до корня проклятия. А над монетами – три тени… – …тени большого огня, двуглавой башни и мертвеца! – выдохнул Киллиан. – Думаешь, торговец прознал о сокровищах Корсен и отправился за монетами? – Судя по тому, что на нём проклятие было совсем слабое – он сам и отправился, – подтвердил Айвор. – И об условии знал. Да только нет у нас времени скакать в Дублин и обратно, быстрей будет отправиться напрямик в башню. Отдалившись шагов на триста от дома семейства Макги, Айвор сделал Киллиану знак остановиться, а потом присел на корточки и начал осторожно разгребать листья и траву на краю тропинки. Из-под лесного сора вынырнул хрупкий и удивительно маленький стебелёк тимьяна. Айвор коснулся его – и на конце стебелька распустился цветок, нежно-розовый, как утренняя заря. Следом за ним проклюнулся ещё один, и ещё, и ещё, пока не запетляла в подлеске целая тимьяновая дорожка. – Дай мне руку, – приказал Айвор, выпрямляясь. – Я нашёл короткую дорогу. И только Киллиан сомкнул пальцы на жёсткой ладони компаньона, как тимьяновая дорожка вспыхнула огнём. С каждым шагом свет становился ярче, а лес по краям – темнее, точно его заливали густой смолой. Небо расцветилось жутковатыми оттенками, от зелёных до насыщенно-пурпурных, а солнце лопнуло и растеклось двумя серебряными лунами. На секунду Киллиан зажмурился, а когда открыл глаза, то впереди высилась башня – широкая, приземистая, с обвалившейся крышей… – Двуглавая башня! – прошептал он, вглядываясь в расщеплённый силуэт. – Да, она самая, – подтвердил Айвор. – И именно там, где говорила Корсен… Холмы и Корона! Небо вдруг кувырнулось навстречу земле, и Киллиан одновременно ослеп, оглох и онемел, а когда немного пришёл в себя, то увидел ту самую башню шагах в двадцати, окружённую густой зелёной порослью. – Рябина… – прохрипел Айвор, хватаясь за горло. Лицо у него, и без того фарфорово-бледное, напрочь утратило все цвета. – Дальше не могу… Чтоб её, колдунья, и когда успела! – Тогда жди здесь, – решительно сказал Киллиан, поднимаясь на ноги и отряхивая колени от палых листьев. – А я пойду один. – Нет, я сейчас навещу эту прохиндейку и заставлю её на корню сгноить… – Ты же сам сказал – времени нет, – перебил его Киллиан и схватил за руку, заставляя смотреть в глаза. А глаза у Айвора были уже не просто чёрные – с багровыми сполохами, как тучи на закате. – Просто подожди немного. Я уже не ребёнок, кое с чем и сам могу справиться. А если уж и девочка почти справилась… – Она не справилась. – Я вернусь, честно, – попытался улыбнуться Киллиан и, уловив тень ответной улыбки, с облегчением отстранился. – Подожди немного. И не вздумай ходить за Корсен! А солнце уже коснулось краем макушек холмов… Пока Киллиан продирался к башне, рябина хлестала его по лицу, словно нарочно целила в глаза. Он едва успевал заслоняться и до входа добрался исцарапанный в кровь. «Вот тебе и рябиновые розги…» В башне же время словно остановилось. Сквозь полуобвалившиеся оконные проёмы и проваленную крышу виднелось ночное небо, беззвёздное и безлунное. Под ногами пружинила мягкая, рыхлая земля. Пахло почему-то, как в сыром подвале – плесенью и прокисшим деревом. И не было вокруг ни единого следа человеческого пребывания, кроме каменной плиты ровно напротив выхода, на которой стояли рядышком два сундучка. Киллиан осторожно приблизился к ним, но так ничего подозрительного и не увидел. Он обошёл их по кругу, рассмотрел и так, и эдак – и наконец решился дотронуться. И в то же мгновение плечи его стиснуло что-то крепко, как тисками, и смрадное дыхание опалило шею. – Зачем ты пришёл сюда, не-Оллен, человек? Со злом или с благом? Как берущий или как дающий? Киллиан облизнул пересохшие губы и с трудом заставил себя проговорить: – С благом… Как дающий. Хватка слегка ослабела. – Тогда дай мне покой, добрый человек. Не было у меня лёгкой смерти – был жгучий огонь. Не было у меня и посмертия – десять веков за чужим золотом слежу, монетку к монетке кладу, от воров берегу, от размена спасаю. Обездолила меня Канайд Оллен, всего лишила, и нет мне ни покоя, ни забвения, ни прощения, ни отдохновения… Во второй раз ответить было ещё сложнее. – Обещаю… И как же мне даровать тебе покой? Тяжкое прикосновение исчезло. – Похорони меня по-человечески. И как только прозвучали эти слова, как что-то звякнуло за сундучками. Киллиан на коленях подполз поближе – и увидел на каменной плите медное блюдо, на котором лежал серый череп и две оголённые временем кисти рук. В глазницы черепу было вставлено по золотой монете, а каждую кисть охватывал золотой браслет. |