Книга Ева. Книга 2, страница 47 – Ева Миллс

– Что не так?

В его голосе слышалось сдерживаемое напряжение, ясно было, что ему хочется продолжать, а эта пауза сбивает и мешает. Но, как и вовремя танца, я чувствовала, что он задает вопрос не просто так, что он готов слышать ответ.

– Не могу. Запах. Чужой.

И снова этот внимательный взгляд пронзительно-острых глаз.

Отпустив меня окончательно, он сел на кровати, позвал.

– Иди сюда.

Я, не зная, чего ожидать, покорилась, но он просто привлек меня спиной к себе, обхватив обеими руками.

– Неприятный запах?

Я помотала головой.

– Нет. Просто сильный. Чужой.

– Опиши.

Сколько себя помню, я разбираю людей на ароматы, но никто никогда не просил меня пересказать, что же я слышу. До этой минуты.

– Металл, режущий до привкуса крови на языке. Дымящийся порох. Портовый док, пропахший машинным маслом и пылью. Шерстяной свитер, пересыпанный лавандой и листьями арники, коньяк и вишневая трубка, кожаные подлокотники и черное дерево. Ты пахнешь, как уличный бандит, а не как уважаемый юрист.

Майк негромко хмыкнул, я чувствовала, как дрогнул его подбородок на моем плече от сдержанного смешка.

– Между этими двумя профессиями не так много разницы, как может показаться на первый взгляд.

Монотонное перечисление помогло. Я чувствовала, что успокаиваюсь, что проволока, стягивающая плечи в тугую линию, ослабляет давление, и я откинулась назад, теснее прижавшись к крепкой груди. Не видя его, лишь ощущая дыхание на своих волосах, почему-то особенно остро поняла, что все неправильно, сломано несколько лет назад и никак не может склеится, снова стать целым. Не в этих объятиях я хочу быть, не этого тепла мне не хватает, не этот запах в ускользающих снах дразнит мои губы. Почему я жива, а моя любовь нет? Почему глупое тело не умерло вместе с душой, и все равно тянется к ласке, ищет укрытия и заботы?

Чужая ладонь провела по моей щеке – мокрой щеке.

– Сколько тебе лет?

При чем тут это?

– Не переживай, совершеннолетняя. – съязвила я, пряча под едкостью ранимость.

– Я не спросил, совершеннолетняя ли ты.

Чертов педант. Я улыбнулась его занудству.

– Двадцать девять. Будет в июне.

– Когда у тебя в последний раз был мужчина?

От такой хирургической прямоты меня перекосило.

– Такие вещи не спрашивают у случайных любовниц.

– Только если они не начинают плакать во время случайного секса.

– А ты умеешь шутить.

– Я много чего умею. Ты не ответила.

– С чего ты взял, что я собираюсь ответить.

– Потому что ты из тех, кто всегда отвечает на прямо заданный вопрос.

– Я же из тех, кто всегда знает, что нельзя.

– И из них тоже.

– Больше двух лет назад. Два с половиной.

Я не знаю, почему я тогда ответила так. Я соврала не специально. Мысли мои тогда были только о Лукасе, а прошлый май казался таким нереально далеким, и слова сами слетели с языка, а спохватиться и добавить «ой, нет, я забыла, еще и год назад тоже разочек» было бы дико.

Он развернул меня к себе, обхватил лицо ладонями.

– Я злой и старый.

Молча, я ждала и просто смотрела.

– Ты слишком нежная для меня, кудрявая овечка.

Он был прав и мне нечего было ему ответить.

– Твои глаза напоминают мне, что мое сердце не только перегоняет кровь. Мне не нравится это.

Закусив губу, я кивнула. Плохо, когда такому мужчине как Майк, что-то не нравится.

– Ты пожалеешь, что со мной связалась.

Наверняка.

– Не молчи, девочка. Ответь мне.

Он был чужой, опасный и неподходящий. Мне не было с ним хорошо, и я знала, что никогда не смогу чувствовать себя спокойно и в безопасности, пока он рядом. Это был злой волк.

Но в тот момент я осознала, что хочу, чтобы он стал моим волком.

И, прижавшись к нему теснее, я прошептала:

– Я тебе доверяю.

А то, что было дальше, вам не стоит знать.

Чем упорней она сопротивляется, тем сильнее меня к ней влечёт. ^[102]

Майк остался до утра. Я уснула в его объятиях, но, когда открыла глаза, оказалось, что прошел всего час. Мне было жарко и душно, несмотря на работающий кондиционер, тело было липким и неприятным, чужая рука поперек груди давила и мешала. Осторожно я выползла из кровати. Он не проснулся, лишь перекатился на другой бок. Я на цыпочках прошла в душ, включила холодную воду, долго стояла, уставившись в кафельную стену, не думая ни о чем, не понимая, капли стекают по моему лицу или слезы.

Промокнув влажные волосы, вернулась в комнату. Голой ложиться в постель не хотелось, рискуя разбудить шуршанием спящего, полезла искать штаны и майку, и, лишь одевшись, почувствовала себя чуточку свободней. Легла на край постели, подтянув ноги к груди, через несколько минут перевернулась на живот, потом на спину. Ни в одном положении мне не было удобно, суставы выкручивало от тянущей боли: так бывает, когда сильно устал и хочешь спать – но не можешь. Я поставила подушку повыше, села. Бессонница – одно из самых выматывающих состояний, те ночи, когда она вдруг настигает – бесконечны. Я знала, что сегодняшняя причина моего бодрствования мирно спит, раскинувшись на большую часть кровати, и даже и не думает испаряться как по волшебству.

Я была себе самой отвратительна. Чужой дух пропитывал простыни и, несмотря на душ, мою кожу и волосы. Очень хотелось домой, не в Лос-Анджелес, а в Уэстбрук десятилетней давности, когда я все еще была ребенком, когда все проблемы можно было решить, капризно надув губы и пожаловавшись папе. Внутренний голос упорно молчал, оставив меня в звенящем презрении, как будто, пойдя наперекор себе, я себя же и предала. Какое-то невероятное чувство гадливости заполняло прорехи в сердце – мгновение близости стоило очень дорого – я чувствовала, что цена сильнее меня и вот-вот погребет плитой стыда и сожаления. Нервные усталость и стресс привели к тому, что мысли зациклились и носились по кругу, обвиняя на разные голоса: братьев, отца, дочери. Лукаса. Когда я уверилась в том, что утро никогда не наступит и эта темнота будет преследовать меня вечно, а я просто сойду с ума, не в силах ни забыться, ни оправдаться, вдруг стало светло, и я вскочила с постели, выхватив из шкафа какую-то одежду, натянула на себя и выскользнула из номера.

Как это часто бывает, быстрые шаги и воздух рассеяли безнадежность. Мыслям нужно движение, застаиваясь на одном месте, они тухнут и начинают отравлять мозг. Хорошо бы всегда об этом помнить. Нужно было выйти сразу. Пара кругов вокруг квартала привели мою голову в чувство. Веду себя как кисейная барышня. Придумала историю, и сама же в ней завязла, и сейчас выедаю себе душу ложкой, оправдывая случившееся странными чарами, а не банальной похотью. А все почему? Потому что на подкорке прочно сидит установка, что нельзя заниматься сексом без любви, и разрывающееся от диссонанса подсознание в скором порядке выдумывает чувства, чтобы я не чувствовала себя шалавой, но получается плохо. Знала ведь, что не стоит повторять прошлогодний опыт, что, совершив подобное с кем-то другим, буду чувствовать себя гадко. Знала, но все равно пошла на поводу у мимолетного желания. Ничего особенного со мной не происходит. Просто угрызения совести и осознание того, что совершила ошибку. Я смогу с этим жить.