Книга Авангард. Клинок пери, страница 59 – Евгений Фронтикович Гаглоев

– О! – протянул он. – Так у вас любовь.

– Да, – гордо произнесла Лиза. – Я очень рада, что мы с ним познакомились. Уж он-то понимает меня с полуслова. Не то что ты! Звезды не ошиблись на его счет.

Она села напротив Никиты. К счастью, в этот момент у Легостаева зазвонил мобильник.

– Извини, – сказал он, доставая телефон. Этот разговор нравился ему все меньше и меньше.

Звонила Татьяна Пожарская.

– Ты где сейчас? – спросила она. – У Лизы?

– Да…

– Ты сейчас просто упадешь. Я отправила Антона к особняку Бероевых, а сама попыталась навести справки о компании «Горгона». Там слишком все странно и запутанно, но все же мне удалось кое-что узнать. «Горгона» – это лишь представительство в России. Над ней стоит куда более крупная компания, которая базируется в Европе. Называется она «Сефира» и принадлежит семейству Сэнтери.

– «Черный Ковен»?! – изумился Никита.

– Не кричи так громко, – предупредила его Татьяна. – Это еще не все. Знаешь, кто управляет «Горгоной» у нас?

– Кто?

– Лиза Орлова.

– Что?! – потрясенно выдохнул Никита.

– Что слышал. Она записана как управляющий «Горгоной» и представляет интересы «Сефиры» в нашей стране. Так что будь с ней поосторожнее.

Татьяна отключилась.

– Что-то случилось? – спокойно спросила Лиза.

– Случилось, – медленно подтвердил Никита, приходя в себя от услышанного. – Так ты у нас, оказывается, управляющая в крупной компании? Я-то всегда считал, что ты обычная журналистка-стажер.

Щеки Орловой побледнели. Она со стуком поставила чашку на стол.

– А что в этом особенного? – с вызовом спросила она. – С журналистикой давно покончено. Теперь мне это больше неинтересно. Да, я пыталась работать в газете, но это было до того, как передо мной открылись другие перспективы. Удивлен?

– Еще как. Ты ведь теперь, получается, владеешь и «Персеем»?

– Владею! – кивнула Орлова. – Мы всегда хотели захватить эту дрянную компанию. И теперь наша мечта сбылась.

– Кто это мы? – не понял Никита.

– Я и моя мать.

– Мать?

– Да! Моя мать – очень влиятельный человек. Фактически это она управляет «Горгоной», а я – лишь ширма. Фамилия на двери кабинета управляющего.

Никита молча соображал. Все происходящее казалось ему очень странным. Лиза не стала бы откровенничать с ним без причины. На всякий случай он отодвинулся от нее подальше.

– Так убийства директоров «Персея» – ваших рук дело? – тихо спросил он.

– А что нам оставалось делать? – холодно произнесла Лиза. – Эти старикашки мертвой хваткой вцепились в свои акции. Они, конечно, не подумали о том, что, как только они сдохнут, их родственнички с радостью продадут нам эти грязные бумажки.

И тут Никита почувствовал какое-то жжение в желудке. Сначала он не придал этому значения, однако боль становилась все сильнее. Он попытался подняться на ноги, но не смог. В глазах вдруг начало темнеть, в голове зашумело.

– А «Красная сколопендра»? – выдохнул он, прижимая руку к груди.

– О, они здорово помогли нам. Заметь, абсолютно бесплатно. Ведь все они – собственность моей матери.

Никита вытаращил глаза.

– Да! Да! – торжествующе воскликнула Лиза. – Ты удивлен? Я – дочь Матриарха. Тебе ведь известно, кто это? Конечно, известно, вы ведь сейчас расследуете все эти убийства. Я – важная персона, Никита Легостаев, а ты все это время считал меня недостойной себя. Глупец!

– Кофе… – прохрипел Никита. – Что ты насыпала в кофе?

Он съехал со стула и упал на пол.

– Всего лишь сильное снотворное, – пожала плечами Орлова. – Я ведь ждала тебя.

Она наклонилась над ним и нежно погладила по щеке. Глаза Никиты закрывались сами собой. Из последних сил он отодвинулся от ее руки.

– Извини, дорогуша. Я просто сделала то, что необходимо, – сказала Лиза. – Ты здорово напугал меня своим звонком. Я-то слышала, что Алекса отравила тебя, а ты явился живой и здоровенький. Сейчас я позвоню ей – пусть сама решает, что с тобой делать.

Последнее, что почувствовал Никита перед тем, как провалиться в глубокий сон, – это легкий поцелуй Лизы на своей щеке.

Очнулся Легостаев от пронизывающего холода. Медленно открыл глаза и, щурясь, огляделся. Его окружали высокие стены, сложенные из больших серых камней. Вдоль стен стояли массивные черные лампады, в которых пылал и дымил огонь. Лампад было много, но вокруг все равно стоял полумрак. Место напомнило Никите какой-то древний языческий храм. Сам он был подвешен за руки вдоль широкой мраморной колонны. Его запястья были опутаны толстыми ржавыми цепями. Ноги сковывала короткая цепь, продетая сквозь толстое кольцо, вделанное в основание колонны. Похоже, он висел так давно, поскольку рук не чувствовал вообще. Суставы затекли, хотелось пошевелиться, размять конечности. Но все его попытки сделать это ни к чему не привели. А ведь раньше он легко разорвал бы цепи. Проклятый Илларион!

Никита повернул голову. У стены храма на широком каменном алтаре лежал Игорь Лапшин. Его руки и ноги были растянуты в стороны и прикованы за запястья и щиколотки к алтарю. Вид у него был истерзанный, бледное и осунувшееся лицо покрывала щетина, грудь часто вздымалась. Игорь был в сознании и с ума сходил от страха.

– Игорь, – позвал его Никита.

Лапшин с трудом оторвал от алтаря голову и взглянул на него.

– Очухался? – дрожащим голосом произнес он. – Они и тебя схватили.

– Что тут творится? – спросил Никита.

– Я не знаю… Я сидел у Лизы, мы пили кофе… А затем я отключился и проснулся уже здесь. Сначала меня подвесили к колонне, как тебя. А сегодня вот перенесли на этот камень. Сказали, что принесут в жертву… Мне так страшно, Никит!

– Кто сказал?

– Женщина. Они зовут ее Алексой.

Никита тихо выругался.

– Как же ты попался на удочку Лизы? Ты ведь читаешь мысли людей!

– Я совершенно потерял голову. Решил, что это настоящая любовь. Не мог думать ни о чем другом… Я жалкий и никчемный человек, – простонал Лапшин. – Но кто эти люди?! И люди ли они вообще? Я никогда не сталкивался ни с чем подобным… – Игорь закрыл глаза и нахмурился. – А тебе ведь приходилось… – вдруг тихо произнес он.

– Что? – не понял Никита.

– Извини… – выдохнул Лапшин. – Я случайно влез в твой мозг. Уж слишком сильны твои воспоминания. Тебе приходилось лежать распятым на столе… Совсем как я сейчас.