Книга Год Ветра, страница 4 – Татьяна Анина

*****

Про их встречу можно почитать бесплатно здесь

— Я приходил, — он сжимал в негодовании губы, развёл руками. — Каждую неделю! Я каждую неделю навещал тебя и дарил по подарку! Но у тебя случались истерики, когда я к тебе подходил, ты моими подарками швырялась. Ты не хотела видеть, не желала слышать. Верещала, словно я тебе какой-то враг!

Я ошарашенно уставилась на него.

Как он?! Это он приходил, а не Олег Измайлов?

Ветер прав, я вообще шарахалась от всех и боялась каждой тени, хуже настоящего мышонка. Для меня чужие люди…

— У меня на время слух и зрение пропали, — оправдалась я, начиная задыхаться.

— И всё началось после того, как к тебе пустили следователя и дружка твоего отца. Ты стала вести себя неадекватно и в штыки принимала любого мужчину, — продолжил наезжать на меня Ветров.

Что же получалось, что в своём одиночестве и горе я сама виновата? Это так меня Олег Измайлов напугал. Да, я действительно никого не хотела видеть.

— Поначалу пытался к тебе подойти, а потом не стал. Особенно в психиатрической клинике, там тебе покой был нужен. Настраивали на дальнейшие операции. Уже решил дождаться, когда выпишут. Дана, я тебя не предавал!

— Поняла, — тут же ответила я глядя на хвою в щелях между плитками тротуара.

Жалко-то как, а я ни одного подарка не раскрыла.

И телефона у меня не было.

Камень с души упал. Олег забыл меня! Приехал, посмотрел, что от меня осталось и пропал. Он не приедет добивать лишнего свидетеля, не станет претендовать на меня, как на банковский счёт отца. Убийца отпустил меня. Не появлялся год, а это значит, я могу расслабиться.

Медленно спадало напряжение, что таилось внутри целый год. Сквозь городской шум чётко услышала, как поют птицы в парке за оградой. Мир заиграл другими красками.

Хотя ранняя весна в России некрасивая. Ну, это иностранцы говорили, они не понимали, как приятно после зимнего безмолвия очутиться в движении пробуждающейся природы. Когда поют птицы и душа.

Я свободна!

— Это ты…

— Да! Я! — злился Ветер. Тут можно не уметь считывать эмоции, Илья всё голосом показал. Грозно так говорил, сурово. — Я должен был уехать в Москву, чтобы заработать! Что толку, если бы я сидел рядом с тобой? Нужны были мази и бинты, я нанял тебе сиделку. Часть операций было сделано бесплатно, за другие я платил. За лекарства и восстановление. Когда ты начала уходить в себя, мне посоветовали отправить тебя в психиатрическую больницу. Не каждый спокойно может такое пережить, я всё понимал. Врачи сказали, что ты переживала из-за ожогов на коже, я оплатил тебе косметическую клинику. На это всё требовались деньги. Большие деньги, Дана! Я вынужден работать целыми днями! Учусь заочно. И ты ни разу не вышла ко мне, не прикасалась к телефону, который я попросил тебе передать. А пугать тебя, как в самом начале, я просто не посмел.

— Прости, — я вся поникла, мне стало ещё холоднее и почему-то страшно.

Теперь боялась, что он обидится и уйдёт. С другой стороны, ещё неизвестно, чем он зарабатывал.

О чём я вообще думаю?

Мой Илья! Что же, я так глубоко ошибалась столько времени? И не доверяла ему нисколечко. Видимо доверять, ещё нужно научиться. Я должна постараться быть благодарной, человеку, который и сиделку мне нанял, и лечение оплачивал.

Ветра я разозлила, он ухватился руками за голову, смотрел по сторонам. Потом тоже, как и я, поник, натянул улыбку.

— Дана. Ты что, меня с кем-то спутала?

Уставилась на него во все глаза. Блин… Если надавит, я скрыть не смогу. Только вот я ему ничего говорить не собиралась. Трагедия нашей семьи ушла вместе с папочкой-бандитом в небытие, и никак не должна коснуться Илюши. Я просто забуду Измайлова навсегда.

Да, я врать не могла, но увиливать уже научилась.

— Кушать хочу, — очень тихо прошептала я, и Ветер заметно ослаб.

*****

Он немного робко сделал шаг ко мне. Словно боясь спугнуть, показал пустые ладони. Я внимательно следила за его движениями. Между нами что-то происходило, не такое, как когда-то в школе, необычное, иное. Теперь он пытался своего мотылька поймать. И однажды он сказал мне: «Я не огонь, я ветер, качаю тебя в люльке, лялька».

А я не поверила.

Зря.

Ему можно верить, это самые надёжные руки в мире. Папа однажды пообщался с Ильёй и остался очень доволен тем, что я стала встречаться с надёжным парнем. Можно представить, каким сильным было моё разочарование, когда думала о его предательстве.

А он не предавал!

И пытался теперь приручить. В буквальном смысле. Даже смешно.

Я улыбнулась, посмотрела в его добрые глаза.

— Холодно, — прошептала, и потянулась к нему.

У него кожа смуглая, руки большие и пальцы длиннее. Мужская рука, а я, похоже, мышонком так и останусь.

Ещё не коснувшись парня, ощутила его тепло. От широкой ладони, словно аура исходила горячая, так мне нужная. Ладонь в ладонь. И по телу электрическими разрядами побежало лёгкое возбуждение. Требующее тепла одинокое сердце стало наполняться приятной истомой, душа возликовала и потребовала продолжения. Таяли, как туман, обиды, недоразумения и жестокое прошлое.

Когда он рядом, когда он мог согреть.

— Ты замёрзла! — шептал Илья, укрывая меня своими объятиями.

Прильнула к парню, закинув голову вверх, и прикрыла глаза от удовольствия. Встав на носочки, потянулась к вороту его свитера, чтобы носом прикоснуться к коже на шее.

Моё восприятие мира происходило всеми органами чувств. Мне мало прикасаться, хорошо бы слышать Ветра и чувствовать запах близкого парня. Илья использовал парфюм, что прятал его настоящий бархатистый аромат. Зря. Ведь для меня всё важно, и память так работала, что в ней уделялось особое место запахам.

— Грей руки, — немного обеспокоенно говорил Ветер.

Он мои ручонки, окоченевшие от холода, сунул себе под одежду. Под свитер, футболку или майку, я не знала, что там за ткань, а вот под ней ничего не было. Мои ладошки упёрлись в голое мужское тело, наткнулись на твёрдость мышц и гладкость кожи.

Подкашивались ноги, и я ослабла совершенно. Илья заключил меня в стальное кольцо своих объятий и склонил голову набок. Его губы остановились в сантиметре от моих.

Это так быстро получилось, что я растерянно распахнула глаза и дёрнулась. Но Илья не отпустил.

— Это я, — твёрдо, строго, бескомпромиссно. — Твой Илья, и ты поедешь со мной.

— Куда? — пискнула жалобно.

— Домой, Мышонок. Мы сейчас перекусим где-нибудь и поедем домой.