Книга Живи и давай жить другим, страница 25 – Хендрик Грун

Я не раз слышал от Ваутера куда более убедительные речи.

– Как это ничего не выйдет? – подозрительно спросил Стейн, и глубокая морщина пересекла его лоб.

– Ну… фактически… дело в том, что с нами едут… короче, в игру замешаны женщины, – сказал Ваутер.

– Женщины? Какие женщины?

– Скажем так, не наши жены. И мы не хотим обременять тебя избыточной информацией или ставить в неудобное положение.

– И ты, Артур? – как-то недоверчиво обратился ко мне Стейн.

– Ну… пока не совсем ясно, э-э-э… но возможно.

Ваутер меня здорово удивил. Ну да, он обещал придумать что-нибудь, но эта байка о коллективном адюльтере… явный перебор.

Воцарилось молчание.

– Что ж, удачи. Хорошие вы друзья, ребята.

На Стейна больно было смотреть, такое отчаяние выражала его физиономия.

– Не горюй, в следующий раз опять поедешь с нами. Организуем экскурсию специально для тебя, во время школьных каникул, а дам оставим дома, – сказал Йост. – Еще пивка?

– Уволь, нет настроения, – промямлил Стейн.

– Не обижайся, старина, тут ничего личного, ставлю всем по кружке за нашу дружбу, – подсластил пилюлю Йост.

Стейн тяжко вздохнул.

– Ну, разве что одну кружечку. И пойду домой. Мне пора.

Сколько раз я предупреждала Артура, что, прежде чем бросить его брюки в стиральную машину, я проверяю карманы, так как он регулярно сует туда всякую ерунду: обертки от конфет, мелкие монеты, скрепки, носовой платок, магазинные чеки. Я вынуждена так поступать с тех пор, как он забыл в заднем кармане пачку розовых рекламных карточек и два моих платья непоправимо окрасились в розовый цвет.

– Ох, извини. Свалял дурака, – только и буркнул он из-за своей газеты.

Я разозлилась. Ему такие вещи до фонаря.

– По-моему, платье стало даже красивее, – заявил он, когда я выложила перед ним доказательство его глупости.

Я просто рассвирепела. Он не шутил, он и впрямь так думал.

На прошлой неделе я, к своему изумлению, обнаружила в заднем кармане билет в музей похорон.

– Как тебя занесло в музей похорон? – спросила я вечером за кофе.

Он вдруг испугался.

– О, э-э… собственно говоря, случайно. Туда ехал Ваутер, и я… с ним за компанию.

Артур совсем не умеет врать. Начинает заикаться и смотреть в другую сторону, классика жанра.

– За компанию? – переспросила я. – В музей похорон? И на кремации ходишь для потехи?

– В общем, да. У Ваутера там какие-то коммерческие дела.

– Какие?

– Точно не знаю. Это допрос или что? Кстати, очень интересный музей. Там был сундук с погребальной утварью, а в нем большущая пила. Вот я и думаю, что такое ею распиливали, раз она попала в музей?

Я ушла в кухню. Артур знает, что я терпеть не могу таких жутких историй. И рассказал это назло мне.

Все-таки странно, что он отправился в этот музей. В последнее время он проявляет какой-то нездоровый интерес к смерти.

Осваиваю на практике dolce far niente, благословенное блаженное безделье. И вполне успешно.

Когда Афра дома, я при первой возможности смываюсь. Отговариваюсь тем, что выполняю некие дружеские поручения Йоста, а на самом деле брожу по Амстердаму по своим маршрутам. Я поставил себе цель, прежде чем эмигрировать в Италию, посетить все музеи Амстердама, кроме музея пыток. А насчет музея секса пока не решил.

Свободное время дает мне главное преимущество: я успеваю всюду.

Примерно в десять часов сажусь в Пюрмеренде на автобус, еду до Амстердама и с Центрального вокзала иду пешком в намеченный на данный день музей. По дороге выпиваю одну или две чашки кофе, желательно в кафе на воздухе. За короткое время я наловчился двигаться в обход мест, где бродят толпы туристов. Фактически нужно избегать небольшой зоны: Дамрак, Дам, Рокин и прилегающие улицы, Валлен, дом Анны Франк, площади Рембрандтплейн, Лейдсеплейн и Мюсеумсплейн.

Я собирался посетить дом Анны Франк, но подумал и решил туда не соваться. На прошлой неделе очередь трижды заворачивала за угол, а ведь сейчас еще не пик туристического сезона. Постоял в очереди и прикинул, что еще часа четыре придется ждать, чтобы глянуть на книжный шкаф и заднюю комнату. Мне достаточно это вообразить.

В первой тройке музеев (Рейксмюсеум, Городской музей и Музей Ван Гога) тоже толчея, но там, по крайней мере, кое-что висит на стенах.

А пока что я успел осмотреть археологический музей Алларда Пирсона, Музей сумок и Амстердамский музей движения Сопротивления. Ставлю три галочки в списке. Во всех трех местах ланч оставлял желать лучшего, но остальное было потрясно: целые залы для меня одного.

Афра не задает вопросов. В наших отношениях стадия живого интереса друг к другу давно миновала. Приходя домой, мы спрашиваем: «Как прошел день?», но ответ нас больше не интересует. Он тоже может быть кратким: «Вроде хорошо».

Когда Афры нет дома, я спешу домой. Честно выполняю легкие хозяйственные поручения, потом читаю какую-нибудь хорошую книжку, учу итальянский или работаю в саду, то есть в основном наблюдаю, как там все растет. А еще я решил, что начну рисовать. Нечто сумбурное в стиле Карела Аппела ^[25], яркие краски, крупные мазки… А от них перейду к пейзажам, напишу подсолнухи и кипарисы с высоты моего итальянского холма. Так сказать, Винсент Ван Гог и Карел Аппел в одном флаконе. Dolce far niente.

Луи Моллема, вот кто это будет, или, по-итальянски, Луиджи Молима.

Итальянцы должны легко выговаривать это имя.

Я изложил свое желание Йосту, а он в свою очередь сообщил его своему человечку по части фальшивых документов. С фотографией пока проблема. Не могу же я ради пары снимков на паспорт ни с того ни с сего уже сейчас изменить свою внешность. Йост обещал узнать, можно ли наклеить фото в последний момент. Я получу паспорт и водительские права. Не думаю, что итальянцы в моей деревне будут проявлять излишнее любопытство. Надеюсь, для этого они слишком ленивы. Или слишком продажны; в таком случае придется раскошелиться на несколько купюр в 50 евро.

Похоже, эти итальянцы могут создать кое-какие практические проблемы. В исследовании трудовой этики среднего итальянца, которое два года вела итальянская полиция, имеются сногсшибательные примеры оплачиваемых прогулов. В одной больнице, в Неаполе, по утрам являлись на работу двое сотрудников вместо двадцати и отмечались за всех; один менеджер в рабочее время подхалтуривал поваром в гостинице за тридцать километров от основного места своей службы; один врач в рабочее время много раз удирал в такси на теннисный корт.