Книга Живи и давай жить другим, страница 28 – Хендрик Грун

– Значит, ты вообще этого не делаешь.

– Ну… редко.

– Мое предложение: подходящая женщина, хорошей сохранности, все время стояла в гараже, цена договорная, – насмешничал Ваутер.

Теперь Стейн и впрямь густо покраснел.

– Нельзя ли повежливей о женщинах, Ваут?

Йост подлил масла в огонь:

– Женщина, она вроде жвачки, пожуешь – и вкус пропадает.

– Какие же вы все-таки хамы! Неохота мне здесь оставаться. Я ухожу.

– Пардон, Стейн, я не имел в виду тебя лично, – извинился Ваутер, ухмыляясь.

Но Стейн все-таки ушел. Дома, как всегда, ждала жена с картошкой. Мне его жаль. В последнее время Йост с Ваутером намеренно выживают Стейна из нашей компании. Я не могу заставить себя участвовать в этом, считаю, что они иногда заходят слишком далеко. После моего побега в Италию мои закадычные друзья вовсе не собираются терпеть Стейна. Я поддерживаю равновесие в нашей четверке. Без меня Стейну там не место.

– Все-таки вы долбоебы, – сказал я, когда Стейн удалился.

– Долбоебы, которые желают тебе добра, Артуро Луиджи. И всячески стараются, чтобы ты кайфовал, как бог, в Италии. За это стоит распить бутылочку белого.

Но неприятный осадок все-таки остался.

Мне кажется, этот стишок в духе Тоона Херманса ^[26] вполне подходит для моей траурной открытки. Чуть-чуть своровал, чуть-чуть сам сочинил.

Я занялся составлением плана похорон, для чего завел отдельную папочку. В ней хранятся:

– список приглашенных плюс их адреса;

– пожелания касательно похорон;

– текст траурной открытки;

– текст некролога;

– указания насчет музыки;

– речь Ваутера, которую написал я сам;

– страховые документы.

Сложил все в два конверта – один для Афры и один для Ваутера. Афре я не заикаюсь о предназначенном для нее конверте, боюсь, она станет еще подозрительней. Или захочет немедленно прочесть содержимое. Почему-то мне кажется, что в последнее время она ведет себя не совсем так, как обычно. Я попросил Ваутера после моей аварии сказать Афре, будто он слышал, что в ящике моего письменного стола лежит «что-то вроде завещания». Я думал, что нашел элегантное решение. Ваутер разворчался.

– Любишь ты сваливать все на друзей, Артур, – заметил он. – Сам-то ты что-нибудь делаешь?

Есть еще одна проблемка. Афра обменяла капитальную похоронную страховку на натуральную. Недавно я выяснил, в чем разница, когда выгреб свой похоронный полис из ящика с «важными документами». При капитальном страховании получаешь твердую сумму – скажем, десять тысяч евро – и можешь делать с ними что угодно.

А вот наша гребаная натуральная страховка дотошно учитывает все: 50 открыток и 50 конвертов, катафалк – 1, сопровождающий автомобиль – 1, сосновый гроб со стандартными ручками – 1, аренда траурного зала – 45 минут, кофе – 75 чашек, кексы – 75 штук.

Вы не имеете права обменять кофе и кекс на вино и колбасу. Если вы настаиваете на вине и колбасе, вам пришлют особый счет, а за неиспользованные кофе и кекс вы все равно заплатите. Я знаю, Афра заберет домой оставшиеся кексы, «ведь за них уплачено». Вот будет счастье скворцам и воробьям, которых несколько дней кряду будут кормить этими кексами. А если Ваутер не успеет договорить надгробную речь, ему придется заканчивать ее на свежем воздухе: «Извините, сударь, ваше время истекло».

Дешево купишь, дорого заплатишь. Надо положить в «конверт последних желаний» достаточно денег, чтобы Афра могла обставить церемонию немного торжественней. Никакой жалкой суеты. Пусть за этим ради меня строго проследят Йост и Ваутер. В конце концов каждый хочет напоследок произвести приятное впечатление.

Я категорически не желаю быть похороненным под кем-то или над кем-то. Понимаю, что глупо, но мне это не нравится. А вдруг гроб над тобой начнет протекать? Я желаю иметь собственную могилу, даже если она обойдется дороже. Приватность – удовольствие дорогое. И я желаю иметь хорошее надгробие, огромный такой кремень с надписью: «Здесь лежит уволенный кремень». Или это слишком?

Надо подумать. Утро вечера мудренее.

Я позвонил Карле из «Выгула собак».

– Добрый день, Карла, это Артур Опхоф. Помните, я помог вам, когда вы столкнулись с «кантой».

Да, она меня еще помнила.

– О, я вам так благодарна. Я была в панике, да? Никогда не думала, что могу так психануть. Если бы не вы и не другой мужчина, я бы до сих пор разыскивала моих собак.

– Карла, у меня вопрос, – перешел я к делу. – Я ищу хорошего пса для жены. И подумал, что вы с вашими связями, наверно, сможете мне помочь.

– Ну… у меня самой только одна собака, ее я не отдам никому на свете, но я знаю двух заводчиков, у которых можно купить пса. Или вы хотите взять из приюта? Вы имеете в виду что-то конкретное?

– Нужен щенок, желательно лабрадора.

– Нет, лабрадора у заводчиков нет. Карла предложила на выбор немецкую овчарку, фризскую борзую («сейчас на них самая мода»), питбуля или далматина.

Немецкая овчарка и питбуль отпали сразу, но было трудно выбрать между борзой и далматином.

– Тогда сперва все-таки посоветуйтесь с женой, – сказала Карла.

Я спросил, не хочет ли она перейти со мной на «ты». Она охотно согласилась, когда я объяснил, что это значит.

– Тогда сперва все-таки посоветуйтесь с женой.

Я сказал, что имел в виду сюрприз и собираюсь подарить жене собаку в начале июня. С абонементом на выгул, три раза в неделю по утрам, когда Афра на работе, и один раз после полудня в субботу, чтобы избавить Афру от мучительного выбора между теннисом и псом. Я рассчитывал на службу выгула еще и в вечер йоги, но это не обязательно, сказала Карла. Пусть пес поскучает вечерок в одиночестве. Знала она одного песика в Хет-Гоой ^[27], тот всегда гадил на персидский ковер, когда по вечерам оставался дома один.

– И тогда хозяева наняли няньку для песика, – поведала она, – так как были довольно богаты. Так дешевле, чем каждый раз покупать новый ковер.

– Думаю, жена скорее выбрала бы далматина, чем борзую, – сменил я тему разговора.