Книга И в беде мы полюбим друг друга, страница 62 – Тьерри Коэн

– Знаешь, мне кажется, он как будто тебе подмигивает, чтобы немного поддать жару, – высказалась она.

– А мне кажется, он окончательно все спустил на тормозах.

– Нет, я так не считаю. В любом случае слишком поздно компостировать себе мозги. Сегодня вечером все будет ясно, – заключила Сандрина и предложила проводить меня к парикмахеру.

– Нет. Еще раз я себя переделывать не буду. Он же сказал, что влюбился в меня в метро, а там я была в пальто и без макияжа.

– Действительно. Но ты же немножко прихорошишься, правда? Чуть-чуть, чтобы не выглядеть провинциалкой среди парижанок. Это же все-таки телевидение.

После того как я привела себя в порядок, Сандрина оглядела меня и вынесла вердикт:

– Неплохо.

Как будто это она была экспертом-визажистом. А потом протянула мне сверток.

– Подарок. В честь этого дня. Если выяснится, что он замечательный, будешь считать это талисманом. Если окажется плохим, пустишь на тряпки.

– Ну зачем же? – я не могла не упрекнуть Сандрину, а потом ее расцеловала.

– Не волнуйся, моя куколка, это пустяковый пустяк!

И она сказала чистую правду. Когда я развернула сверток, я увидела легкий шарфик. Но каких цветов! С каким рисунком! Вырвиглаз! У меня в глазах так и зарябило! Я пришла в настоящий ужас. Сандрина смотрела на меня и улыбалась. Мне тоже пришлось улыбнуться, изображая, что я рада ее подарку.

– О-о… Он такой… он действительно такой… (нет, я не мастер изображать восторг и радость).

– Я так и знала, что тебе понравится. Мне не трудно было догадаться.

– Почему?

– Да ты посмотри повнимательнее, чудачка!

– Смотрю и…

– Ты что, не видишь, он же точь-в точь похож на тот шарф, который ты мне подарила!

В самом деле, можно было подумать, что бабуля Марианны, одержимая бесом творчества, теперь принялась за батик. Жизнь порой не скупится на уроки.

Сандрина повязала шарфик мне на шею.

– Ты просто прелесть! Погоди, наберу Хьюберта, пусть за тобой заедет (очередная любимая шутка старичков, так они называют «Убер»).

* * *

Вместо Хьюберта приехал Мамаду и высадил меня возле бюро регистрации, где я вместе с толпой других зрителей стала ждать, когда перед нами откроют двери. Стайка молоденьких девчонок, нисколько не стесняясь, потешалась надо мной. Я сообразила, что забыла и не сняла в такси Сандринин шарфик. Но теперь поздно: снять – значит признать их правоту, а я не собиралась капитулировать перед хамством. И я подняла голову повыше, решив, что пренебрежением к их насмешкам замаскирую свою неловкость и смущение. Да и вообще. Что известно желторотым дурочкам о нашей с Сандриной дружбе? И потом, я здесь по приглашению оператора из съемочной группы, а они, собственно, кто такие? Хвост собачий, как сказала бы Сандрина.

Вдруг я услышала, что кто-то выкрикнул мою фамилию. Я удивилась и стала оглядываться, пытаясь понять, кто. Молодая худенькая женщина с растрепанными волосами, вытянув шею, энергично вызывала меня. Я подняла руку, как в школе. Она мне замахала, подзывая к себе. Я стала пробираться к ней сквозь толпу других ожидающих и прошла совсем рядом с нахальными девчонками. На этот раз они смотрели на меня совсем по-другому. Я подошла к девушке.

– Мне поручили, – сказала она, – найти вас и проводить на площадку в зал.

– Кто поручил?

– Не знаю. Вы у меня в VIP-списке, и я должна проследить, чтобы вы не стояли в очереди.

Она открыла передо мной дверь, а я не отказала себе в удовольствии обернуться и посмотреть на лица наглых соплюшек. Я даже им улыбнулась. Так-то. Я здесь VIP! И мне было приятно увидеть зависть на их чрезмерно накрашенных мордашках. Мы прошли по темным коридорам и оказались на съемочной площадке.

Кроме нескольких человек, сидящих в зале на разных местах – тоже VIP, подумала я, – больше никого пока не было. Суетились осветители и еще какие-то технические работники. Но сцена, украшенная водопадом блесток и розовыми гирляндами в девчачьем стиле, была уже ярко освещена. Девушка увела меня за перегородку, усадила и сообщила, словно речь шла о необыкновенной привилегии:

– Сейчас с вами поработает визажист.

– Нет, спасибо, не надо.

Мой ответ ее удивил. Она наклонилась ко мне и зашептала:

– Когда мы снимаем публику, мы в первую очередь снимаем VIP-персон. Свет в студии очень яркий, и он может исказить ваше лицо, понимаете?

– Да, но я совсем не хочу, чтобы меня снимали.

Появилась визажистка со своими причиндалами.

– Ой, да вы не стесняйтесь, – защебетала моя сопровождающая. – Всем нравится сниматься в телепередаче. И не волнуйтесь, сейчас вам слегка наведут глянец, а потом немного попудрят, чтобы лицо не блестело.

И, не дожидаясь моего согласия, подозвала визажистку, которая стояла наготове.

– И еще вам придется снять шарфик, – сказала сопровождающая, хмуря брови. Она смотрела на меня так, словно пыталась понять, какого рода травму я получила в детстве, что решила намотать на себя такой ужас. – Он… слишком яркий для камер.

Сопровождающая ушла, и визажистка принялась за дело.

– Вы знаете, кто будет снимать эту передачу? – поинтересовалась я.

– Нет, к сожалению, я ни с кем из технического персонала не знакома.

– А чему она будет посвящена?

– Не имею ни малейшего представления. Меня пригласили на один вечер, сказали, кому я должна сделать макияж и потом его снять. Я здесь не работаю. Но я поняла, что сюжет передачи засекречен. У телевизионщиков, вы же знаете, паранойя, их все пугает – журналисты, блогеры, слухи.

Как только визажистка закончила наводить глянец (если можно назвать глянцем сантиметр краски, который она наложила мне на лицо), двери открылись, и в зал впустили остальных зрителей. Девушка, которая меня сопровождала, быстренько всех рассадила, следуя весьма нехитрому правилу: тех, что посимпатичнее, на первые ряды поближе к сцене, остальных подальше. Меня тоже посадили поближе.

На сцену вышел молодой человек и громко представился в микрофон. Попросил чувствовать себя желанными гостями и сплотиться, чтобы «поддавать огоньку». Объяснил, что будет общаться с нами жестами, и показал, о чем будет нас просить. Я поняла, что попала в большой детский сад, и еще поняла, что играть мне с ними совсем не интересно. После этого он попросил выключить мобильные. Я стала рыться в сумке, ища, куда положила свой, и почувствовала странную тяжесть в одном из карманов. Заглянула в него и обомлела. Там лежал пистолет, который так хотел подарить мне мой сосед. Я быстренько закрыла сумку и осторожно покосилась на окружающих: а вдруг они тоже его увидели? Как же этот параноик ухитрился сунуть его мне в сумку? Потом я вспомнила, как он разгуливал по моей квартире, рассуждая о всевозможных опасностях, а когда я стала говорить по телефону, отправился домой и просил не провожать, мол, сам прекрасно найдет выход. Так что возможность у него была. Я тяжело вздохнула. Мне теперь стало еще неспокойнее. А если бы на входе у меня проверили сумку, что бы со мной было? Меня бы точно заподозрили в намерении совершить террористический акт и вывели в сопровождении полицейских. А я еще любезничала с этим больным на голову старикашкой! Да с кем я, спрашивается, не любезничаю?! За это мне всегда и достается. Я решила, как только мне представится возможность, выкинуть эту черную штуку куда подальше.