Онлайн книга «Тридцать седьмое полнолуние»
Со звонком пришлось все-таки пошевелиться. Ник бросил на парту тетради и только тогда вспомнил, что домашнюю работу сделать не удосужился. Поморщился: еще и Циркуль прицепится! Сунул одну из тетрадей обратно. Лучше соврет, что забыл, в крайнем случае решит «с листа» у доски. Промчался по проходу Грошик, бухнулся на стул и шумно выдохнул. – Эй, Немой! Ник глянул через плечо: – Чего тебе? Грошик ответить не успел: Карась – он сидел в одиночестве, с угрюмым лицом, – пихнул кулаком ему в спину. Вошел Циркуль. – Добрый день, господа. Сегодня мы повторяем квадратичные функции. Прошу убрать со столов учебники и тетради, оставить только листы для контрольной. Циркуль повернулся к доске. – Необходимо построить графики, найти промежутки возрастания и убывания, наибольшие и наименьшие значения. Кто первым закончит, работу мне на стол. Писал математик неторопливо, выводя каждую литеру. Ник обернулся, показал взглядом на пустое место Гвоздя и спросил у Карася беззвучно, отчетливо шевеля губами: «Где?» Тот сердито раздул ноздри и постучал себя по голове кулаком. «Не понял», – изобразил Ник. Грошика явно распирало. Он упал грудью на парту и зашипел: – Сдурел Гвоздь! Вчера… Карась снова ткнул его между лопаток. – Пасть свою поганую закрой. – Что за разговоры?! – взвился Циркуль. – От кого услышу хоть звук – оценка на балл ниже. Начинаем! На всю работу полчаса. Ник взял карандаш, и тот хрустнул в пальцах. Кажется, доигрались. «Прекрати!» – одернул сам себя. Гвоздь просто не успел отметиться. «Королевской квоте» частенько спускают опоздания, но персонально на Глеймирова могли взъесться и посадить под домашний арест. – Э-э-э… Яров! Вы так и будете мечтать? – проскрипел над ухом Циркуль. – Я обдумывал решение, господин учитель. – Ну-ну. Ник наклонился к листку. Карандаш скользнул вдоль линейки, отмечая оси координат. Работу он сдал одним из последних. После звонка Циркуль задержал класс. Ник переплел и стиснул пальцы, слушая, как математик отчитывает за невнимательность всех и лично его в первую очередь. Прежде чем произнести «Яров», Циркуль делал крохотную паузу, точно сомневаясь, достоин ли Ник новой фамилии. Наконец дверь за преподавателем закрылась. – Что с Денисом? – метнулся Ник к Карасю. – Дурак он! Грошик пристроился рядом и развесил губы. – Пошел вон! – отпихнул его Карась. – Вали, крыса! – Да чего, все знают! – Вали! Грошик зло сощурился, но отошел. – Напился он, – угрюмо сказал Карась. – Подрался. Вся рожа разбита, кулаки в кровь. Самого в хлам отметелили. – Кто? – Хрен его знает! В больничке лежит. Вечером не отметился, на ужине не был. Капа в ночную шла, а он возле крыльца валяется. – Не понимаю. Не стал бы Денис пить – вот так! Карась оглянулся. Грошик маячил в отдалении, вытягивая от любопытства шею. – Утром дядя Лещ заходил, орал, какие мы козлы. Говорит, директор на комиссию подавать хочет. – С «квоты» снимать? – Ну. – Черт. – Ник сел на парту, сгорбившись. – Его уже предупреждали. – Угу. А Жучара теперь на говно исходит, радуется. – Карась со свистом втянул воздух сквозь дырку на месте выбитого зуба. – Если что, я попробую поговорить с дедом. Все-таки член Городского совета. Карась уныло кивнул. Белый потолок. Денис закрывал глаза, но тот просвечивал сквозь веки. Хотелось закинуть руки за голову, вцепиться в спинку кровати и заорать на одной ноте: «Суки! Суки! Суки!» Как тогда, в госпитале, когда поверил, что не сможет больше ходить. Повернул голову – стрельнуло от плеча до уха, даже оглох на мгновение. Полежал, глотая слюну и матерясь шепотом. Теперь перед глазами было окно. За стеклом висел туман, и в белесом мареве шевелились черные щупальца кустов. От их колыхания замутило. …Вчера все произошло очень быстро. Перебегал улицу, торопясь отметиться, но его окликнули: – Эй, парень! Денис оглянулся: на углу стоял фургон с распахнутыми дверцами. Мужчина махнул изнутри рукой: – На минутку! – Че надо? И в этот момент кто-то хлопнул по плечу. Кольнуло – Денис дернулся от неожиданности, сделал шаг, но асфальт прогнулся под ногами. Колыхнулась решетка забора. В наступившей темноте жесткие руки подхватили под мышки и пихнули в железное нутро. Пахло мазутом и бензином, взрыкивало густым механическим голосом. Денис попытался приподнять голову, но не удержал и ударился затылком о дребезжащий пол. Очнулся от яркого света. Было больно – руки выкрутили за спину и перекинули через спинку стула. Запястья примотали к перекладине, щиколотки привязали к ножкам. – Слышь, очухался? Пихнули пальцем в висок, поворачивая голову. Денис зажмурился. Под веками плавали огненные круги, тошнило и очень хотелось пить. – Оставь. Рано еще. Сколько прошло времени, он не понял. Слышал шаги, смутно доносились голоса. Кто-то подходил со спины и трогал за шею, проверяя пульс. Потом к губам поднесли кружку, Денис напился. Снова раздались голоса, но уже громче. Лязгнула дверь. – Начнем. Денис открыл глаза, загораживаясь ресницами от света. Кажется, он был в подвале: окон нет, пол цементный. Из тени вышел амбал с широкими плечами. – Что тебе сказал Алейстернов? Голос раздался со стороны, и Денис повернул голову. – Кто?.. Амбал коротко, без замаха, ударил под дых. Точно железной чушкой долбануло. Денис скорчился на стуле, выворачивая себе руки. Его ухватили за волосы и вздернули лицом к свету. – Что сказал? Кулаком по зубам – во рту кровь. Суки! Отпустили, чтобы смог прокашляться и сплюнуть. – Рассказывай подробно. У амбала в руках появилась резиновая дубинка. Денис с тоской огляделся. Да, тут ори, не ори – не услышат. – Про камеру хранения он говорил. Код назвал и номер. Чтобы Зареченский туда съездил. – В понедельник вы были на вокзале вдвоем. – Ну и че? – Давай. Дубинка сначала ударила в плечо, и Денис вскрикнул. Следующий удар пришелся по локтю. Отходил долго. Звенело в ушах, в белом слепящем свете кружились черные мушки. |