Онлайн книга «Тридцать седьмое полнолуние»
Тени по углам зашевелились, заворчали, точно разбуженные медведи. – Но я уже была на отметке. – У доброго дедушки Савельевского? Значит, придешь еще раз. Таня отвела трубку от уха, чтобы голос не царапал барабанную перепонку. – Но он уже поставил штамп! – Мальевская, в чем дело? У нас отменили пункт шесть-два? Ты обязана являться по вызову куратора или другого офицера, допущенного к твоему делу, в любое время дня и ночи. – У меня завтра занятия в училище, – тоскливо сказала Таня. Сайгар помолчал. Тишина сочилась из телефонной мембраны, густая и вязкая. – Хорошо. В семнадцать, – смилостивился куратор. Обессиленная, Таня привалилась к стене. Мокрые волосы прилипли к шее. Плакала гудками трубка… …Минутная стрелка приближалась к двенадцати. Если опоздает – Сайгар напишет докладную, а это отметка в личном деле. Переключился светофор. Красный. Еще несколько секунд. Пролетели по улице машины. Таня позавидовала каждому сидящему внутри: они вольны ехать куда угодно. Сменился цвет. Зеленый. Как всегда, на крыльце заболел живот. Влажная от мороси ручка выскальзывала из ладони. Дверь открывалась с трудом – тугая пружина. Едва пропустив, тут же захлопнулась с глухим стуком. Сегодня в кабинете плотные зеленые портьеры были задернуты, горела лампа – но ее скрывал зеленый же абажур. Лейтенант Сайгар в своем кителе казался огромным ящером. Притаился в засаде, ждет. Вот сейчас выстрелит липким языком, и нет ее, Тани. В углу кабинета сидел еще кто-то, но лицо его скрывала тень, а всматриваться было страшно. – Ну, чего встала, как корова на выставке? Садись. Перед Сайгаром лежала папка с ее делом. Дымился окурок в пепельнице. Стул тихонько скрипнул, когда Таня села. – Вот свидетельство. Здесь стоит отметка. – Она все еще надеялась, что Сайгар проверит печать и отпустит. – На хрен ты мне эту бумажку тычешь? А то я сам не знаю. Лейтенант придвинул пепельницу, смял окурок и закурил новую папиросу, рассматривая Таню сквозь дым. – И что он в тебе нашел? Ни кожи, ни рожи. Разве что кудри, а толку с них? Скажи, Генчик? Тот, что сидел в углу, улыбнулся. Отразили свет стальные коронки у него во рту. Глаза – свинцовые плошки. Курил лейтенант со вкусом, хорошо затягиваясь. У Тани першило в горле, но откашляться она не решалась. Вместо этого представила, как захрипел, задыхаясь, Сайгар, ударил себя кулаком в грудь – и выхаркал кровавые сгустки. Это ведь очень просто – заставить его легкие почернеть. Нельзя. – Ну и как он назвался? Этот, Яров. Тане показалось, что она ослышалась. Моргнула удивленно. При чем тут Ник? – Ты рожу-то не криви, невинность она разыгрывает. – Я не понимаю. – А тебе и не надо понимать. На вопрос отвечай. Каким именем представился Яров? Они следят за ней? – Ник. – Громче! Что ты шепчешь! – Он сказал, что его зовут Ник Яров. – Когда вы в следующий раз встречаетесь? Если бы она могла промолчать! Но тогда Сайгар достанет Уложение и ткнет пальцем в нужный пункт. А потом напомнит, что будет за отказ сотрудничать с УРКом. – Мы не договариваемся. Он сам приходит к училищу. – По вторникам и четвергам. Ведь знает же! Но все равно спрашивает. Чмокнул губами в углу Генчик. От этого звука Таню затошнило. Или от ненависти к Сайгару? – Четверг у нас завтра. Значит, так, когда явится – пойдешь с ним гулять. Таня хлопнула ресницами. – Генчик, ну ты глянь на нее! Корова коровой. Дура, тебя же под него не подкладывают! Походите, за ручки подержитесь. – Зачем вам это? Куратор ухмыльнулся и лениво разрешил: – Можно, Генчик! А то девочка забыла, кто она и где находится. Тот, в тени, кивнул. Сайгар, не вставая, открыл сейф и достал свернутый по-аптечному пакетик. Бросил на стол. – Пойдешь с Яровым в кафе. Пусть возьмет сок, два стакана. Высыплешь незаметно в свой вот это, – куратор подтолкнул пакет, – а потом попросишь поменяться стаканами. Все ясно? Они хотят его отравить? За что – мальчишку?! И почему так сложно? – Не слышу! Зазвенело в ушах от громкого голоса Сайгара. – Я… – Таня не слышала себя и повторила громче: – Я не буду этого делать. Показалось, Генчик что-то произнес. Таня глянула – нет, сидит, упершись руками в колени, и молча разглядывает ее, только глаза неприятно поблескивают и кривятся губы. Дышит часто. – Что ты сказала? А ну, смотри на меня! – крикнул Сайгар. Таня хотела поднять голову, но не могла. Взгляд блуждал по столу, цепляясь то за папку с делом, то за шнур от настольной лампы. – Я не буду этого делать. Тот, в углу, вдруг застонал. А Тане сделалось душно и жарко. Кожа покрылась липким потом. – Что еще за выкрутасы, Мальевская? Зазвенело – разбилась об пол лампа, разлетелась вдребезги. Таня вздрогнула, обхватила себя за локти. Нет, померещилось: лампа так и стоит на столе. Прикосновение… боль… жесткие пальцы… Таня в ужасе повернула голову. Генчик не вышел из угла. Он только подался вперед, представляя старательно, в деталях, как взмахом руки очистил столешницу – полетели бумаги, ударила в стену пепельница. Сдернул ее, Таню, со стула и толкнул на стол. Одной рукой стиснул запястья, другой вздернул блузку – и зубами вцепился в белье. – Не надо! …Как свинья рылом, зарылся между грудей. Тычется мокрыми губами. – Чего не надо, Мальевская? …Коленом раздвинул ноги. Рука скользит по колготкам. – Пожалуйста, прекратите! – Таня скорчилась на стуле. Рвалось – оттолкнуть, ударить. Убить. – В чем дело? Что надо прекратить? – Пусть… он перестанет… – Таня с трудом разжимала зубы. Темнело в глазах. Держаться! …Колготки снять не получилось, треснул тонкий капрон, и сразу под трусики просунулась рука. Генчик застонал громче и вцепился себе в пах. – А он разве что-то делает? Подумаешь, зачесалось у мужика! Таня сложилась пополам, удерживая силу – а выплеснуть бы ее разом, чтобы Генчик взвыл и упал на пол, задергался в судорогах, подавился собственным языком! |