Онлайн книга «Неправильная леди»
|
Я ещё и видимой стала. Учитель рассказывал, что сильные души способны окружить себя псевдотелом и на время воплотиться в мире живых. Генерал Вэшт смог бы… Меня сильной душой не назвать, но моё тело ещё живо и даже на расстоянии оно поддерживает меня. Пока… Стоит поторопиться. Пусть, я не смогу выжить, я хотя бы попытаюсь оставить свидетельские показания, достаточно весомые для суда. – Спасибо за беспокойство, добрая госпожа, но мне совсем не холодно. Я легко кланяюсь, отворачиваюсь и ускоряю шаг. Я не осмеливаюсь выйти на проспект, иду дворами. Где живёт лорд Верандо, я не знаю, зато вспоминаю, что угол парка обнесён высокой кованой оградой, и именно за ней возвышается городской дом с привидениями – заброшенный особняк, в который, по слухам, недавно вновь заселились. По крайней мене открытые ворота я издали лично видела. Логично предположить, что особняк и парк принадлежат одному владельцу. До парадного крыльца я добираюсь без происшествий. Правда, один раз мне чудится чужое недоброе внимание, но оно мелькнуло и пропало. Я поднимаюсь, заношу руку для стука и замираю. Признаваться в совершённой дурости жгуче стыдно. И лорд, наверное, расстроится, что я умерла… Почти умерла. Но стоять под дверью глупо. Я зажмуриваюсь и бью висящим на цепочке миниатюрным молоточком по металлической пластине. – Открыто! – моментально раздаётся голос из глубины дома. Я полагала, что мне придётся ждать, что впустит меня либо дворецкий, либо, если дворецкого нет, помощник лорда, тот же господин Д, однако нет. – Открыто! – нетерпеливо повторяет лорд Верандо. Я толкаю тяжёлую створку, вхожу. Посмотреть лорду в глаза смелости не хватает, я опускаю взгляд в пол, с преувеличенным внимание рассматриваю бледный мрамор. – Вы, леди?! Откуда столько удивления? Он ждал кого-то другого? – Леди, почему вы в таком виде? Лорд Верандо в мгновение сокращает разделявшее нас расстояние, оказывается рядом, берёт меня за руку, горячая ладонь касается моей щеки, скользит вниз, и его пальцы оказываются под моим подбородком, не увернуться. Лорд заставляет меня посмотреть на себя, и я ловлю отголоски тревоги, даже испуга. – Леди, вы с ума сошли? Вы ледяная! В летнем платье на мороз! Вы думаете, что воспаление лёгких – это безобидное развлечение? Дарминс, горячего чаю, немедленно! – и уже мне, – Дура! Лорд тянет меня к дивану. А меня снова накрывает, потому что да, дура, потому что умирать страшно, потому что каждое его слово бьёт по больному. Я всхлипываю. – Леди, – он моментально теряет напор и растерянно замолкает. Я стараюсь задавить рвущий меня ужас. Если бы не искренняя забота лорда Верандо, я бы справилась, сдержалась, как и полагается леди. Но все барьеры рушит осознание, что его ругань – это просто способ выразить беспокойство, смешанное с возмущением моим безответственным отношением к собственному здоровью. На глаза наворачиваются слёзы, текут по щекам. – Что с тобой?! Тебя кто-то обидел? Лорд резко переходит на «ты», всматривается в моё лицо, а затем бережно стирает с щеки слезу, зачем-то смотрит на подушечку своего большого пальца. Я тоже смотрю. Пойманная капля светится перламутровым светом, не стекает, как вода, а тянется, как мёд. Лорд размазывает каплю по пальцам, и его кожа обретает лёгкое призрачное сияние. – Магия? – действительно, откуда бы во мне взяться солёной влаге? Плакать я могу лишь магией, собственной душой. Я провожу тыльной стороной ладони по щекам, стираю мерцающие дорожки и выдавливаю жалкое подобие улыбки. – Иветт? Проще показать, чем объяснить. Я сосредотачиваюсь и шагаю прямо в диван. Лорд смотрит широко раскрытыми глазами. – Вы привидений никогда не видели, лорд Верандо? – горько усмехаюсь я, выбираюсь из стола и присаживаюсь на столешницу. – Как? Я пожимаю плечами: – Я ощущаю себя живой, поэтому через предметы я пока прохожу с усилием. Со временем я забуду, каково быть живой, и тогда стены перестанут быть для меня преградой. Вы были правы… Его ладони снова на моих плечах. – Иветт, что ты сделала? Он спрашивает спокойно, слишком спокойно, чтобы поверить его спокойствию. – Пошла в храм. Я вам уже говорила, что человеческое жертвоприношение оставляет в ментальном фоне уродливую рану. Я должна была проверить. – Проверила? – Я никогда не закрывалась, не видела в этом смысла. А когда пошла, не подумала о защите. Меня заметили. Заметили, что я не медитирую, а прощупываю ментал, наверное, заметили, что я нашла их щиты, похожие на те, что закрывали храмовый журнал. Потом со мной вышел побеседовать один из жрецов. Я не могу быть уверена, но, скорее всего, он считал мой настрой. Я не знаю, почему меня посчитали опасной. Возможно, про вас они не в курсе, решили, что я приведу магов… Меня приказали взять. Я сбежала. Частично… Да, дура. Меньше всего я ожидаю, что побледневший лорд опустится передо мной на корточки, поймает мои ладони в свои и, глядя в глаза, скажет: – Прости. Иветт, я очень сожалею. – Что? За что он извиняется? Явно же не за то, что ругался. – Ты не дура, совсем нет, хотя поступила ты глупо, не поспоришь. Дурак здесь я, Иветт. Я должен был просчитать последствия своих откровений и проследить, чтобы наивные жрицы не отправлялись на смертельные поиски истины. Ха… Мило… Он действительно хороший. Повезёт его избраннице. Я грустно улыбаюсь: – Лорд Верандо, сейчас это всё не важно. Мне не в чем вас винить. Напротив, я должна поблагодарить вас за то, что вы делаете для эльвийского культа. Да, я всё ещё верю… Не спорьте. Я совсем о другом, и у меня мало времени. Возможно, пара суток, возможно, считанные часы. Я хочу дать официальные показания против обосновавшихся в эльвийском храме преступников. И ещё… У меня есть просьба, лорд Верандо. Я боюсь, что моя личность не станет для жрецов секретом, и они отправятся искать мою душу домой. Моя мама из-за меня в опасности. – Иветт… Я съёживаюсь, чувствую, как жалко звучат мои слова. Лорд приподнимается, обнимает меня, притягивает к себе, и в его объятиях я готова позабыть обо всём на свете, я цепляюсь за его плечи, тянусь навстречу и предвкушаю сладость поцелуя. – Иветт…, – его зрачки расширяются. Я привстаю на цыпочки. И именно в этот момент входные двери открываются. Вошедшие резко смолкают, и раздаётся потрясённое: |