Онлайн книга «Принц Модильяни»
|
– Дедо! Я останавливаюсь и некоторое время остаюсь неподвижен. – Дедо! Теперь я знаю, что она должна мне сказать что-то неприятное: тон и твердость голоса не оставляют сомнений. Я подхожу к закрытой двери гостиной и стучусь. – Заходи. У моей матери беспокойный вид. У Маргериты слегка прищурены глаза и сморщен кончик носа, как будто она чует жертву и знает ее судьбу. В комнате находится еще один человек, которого я никак не ожидал здесь увидеть, – маэстро Микели. Он смотрит на меня как на опасного преступника. Я решаю свести к минимуму свое удивление. – Добрый день. Мне никто не отвечает. Мама неподвижна, она застыла, словно статуя. Глядя на сестру, я не могу не думать, что если бы она сама занялась чем-то слегка безнравственным, то уделяла бы меньше внимания моим проступкам. В этой обвинительной тишине мне приходится сдерживать смех, потому что, глядя на сидящих рядом Маргериту и Микели, я понимаю, что они в чем-то похожи. Губы, сложенные уточкой, придают обоим вид тех, кто приговаривает себя ко многим лишениям. Наконец мама нарушает молчание: – Дедо. – Да, мама. – Ты знаешь сеновал, который находится в деревне недалеко от того места, куда вы ходите рисовать с другими учениками маэстро Микели? – Сеновал? – Да. Я делаю вид, что не понимаю. – Сеновал? – Ты прекрасно понял. Я начинаю испытывать неприятные физические ощущения: у меня учащается сердцебиение, я покрываюсь потом, меня бросает то в жар, то в холод. Комната вращается вокруг меня, лицо моей сестры увеличивается в гримасе и становится огромным. Кажется, я на грани краха. – Сеновал? – Перестань повторять одно и то же. Ты знаешь тот сеновал? Слово само по себе вырывается из моего рта, я им не управляю. – Сеновал? Моя мать не верит своим ушам; она бросает взгляд на Микели, будто прося его проявить еще немного терпения. До меня доносятся звуки… скрип деревянного пола. Это шаги моей сестры, которая поднялась с дивана и подходит ко мне с насмешливой улыбкой. – Дедо. Ты знаешь, что такое сеновал? Это место, где хранится сено. Маргерита, улыбаясь, гладит меня по волосам, затем отводит руку – и торжествующе показывает всем пару золотистых соломинок. – Сено. Как вот это. Доказательства вины были прямо на мне, в моих волосах. Я едва не теряю сознание, но собираю все оставшиеся силы. – Сено? Тишина. Все затаили дыхание. Маргерита, как искушенная актриса, после эффектного выступления уходит с авансцены и занимает свое место на диване. Моя мать теперь вдвойне смущена: с одной стороны, из-за меня, с другой – по вине Маргериты, которая, открыто выступая против меня, выставляет нас в дурном свете в глазах Микели. – Итак? Дедо, что ты можешь сказать? Мама предоставляет мне еще один шанс выйти из затруднительного положения. – Не знаю… Что я должен сказать? – Дедо, не оскорбляй наши умственные способности. Мы же все поняли, о чем идет речь. Я больше не могу стоять на ногах. Чтобы усмирить тахикардию и нехватку воздуха, я сажусь в кресло. Я тяну время, хотя теперь уже ничто не может спасти меня от неприятностей. Вопрос моей матери звучит как выстрел из ружья. – Девушка была девственницей? Я понимаю, что меня застали врасплох этими вопросами и мне не хватит времени выстроить оборонительную стратегию. – Дедо, ответь. В долю секунды я выбираю действовать под знаменем правды. – Да, она была девственницей. Микели подпрыгивает в кресле, он закрывает рукой лоб и глаза, как будто хочет стереть ту боль, которую ожидал, но все же надеялся избежать. – Вот… она была девственницей. В его словах слышится не сожаление – а скорее раздражение в отношении меня, потому что я его опередил. Бедный Микели! Как знать, сколько времени он осторожно «работал» над этим проектом и ждал удобного момента. – Ты воспользовался моим расположением! Я смотрю на него, пытаясь понять, чего он хочет от меня и от моей семьи. – Нет, маэстро, не вашим, разве что расположением Нины. Микели едва не теряет дар речи от такого наглого ответа. – …Ты хочешь сказать, что девушка… была расположена? – Более чем. – То есть? Она этого хотела? – Очень. – Очень?.. – Я бы сказал, страстно. Микели кашляет, вытаскивает из кармана платок и вытирает рот, затем промокает капли пота, выступившие на лбу. – И я тоже этого хотел. Так же страстно. – Эта девушка работает у меня! Ты должен был избежать случившегося хотя бы из уважения ко мне. – Я вас уверяю, что мы долгое время пытались этого избежать всеми способами, но в определенный момент это стало невозможно. – Я несу ответственность за эту девушку, ее семья доверила мне ее! – Вы несете ответственность за то, что Нина делает после работы? – Да! Если на ее честь посягает мой ученик, то да. – Нина отдает себе отчет в своих действиях. – Я не думаю. Она была подчинена. – Мной? Вы ошибаетесь. Скорее, это я был подчинен ею, поверьте. – Ты хочешь сказать, что она… взяла инициативу? – Я бы сам никогда не осмелился. Он кашляет, чтобы скрыть зависть. – Это… это уже слишком. Значит, она тебя соблазнила? – Я бы не стал использовать это выражение, но если вам, маэстро, так угодно… – Ты надо мной издеваешься? – Совсем нет. Если бы я не почувствовал эту… возможность, я бы никогда не набрался смелости… – Для чего? – Выступить с инициативой… Про остальное, маэстро, вы хорошо знаете, вы сами не раз замечали, что ваши ученики пускали слюни… И не только ученики. Нина очень красивая. Всеобщее молчание. Все сидят неподвижно и безмолвно. – Что ты себе позволяешь? – наконец взрывается Микели. – На что ты намекаешь? – На то, что Нина нравится всем. Маргерита выступает, разумеется, в пользу Микели: – Дедо, ты усугубляешь ситуацию. Понимаешь? Я смотрю на маму, которая продолжает сидеть неподвижно, как статуя; она наблюдает за происходящим, чтобы понять, как и в какой момент занять свою позицию. |