Онлайн книга «Принц Модильяни»
|
– Это для меня честь. – Ты новенький тут, к тому же симпатичный. – Спасибо. – Мне сложно поверить, что ты художник. Знаешь, на кого ты похож? – На кого? – На маленького принца. Весь опрятный, элегантный, порядочный. Скажи, на что ты живешь в Париже? – На деньги моей семьи. – Вот видишь? Я права: ты папенькин сынок. Итальянский принц с Монпарнаса, не то что твои нищие коллеги. – Когда у меня закончатся деньги, я тоже буду ходить в лохмотьях. – Но можно же написать домой и попросить прислать денег? – Я этого не сделаю. Я буду зарабатывать искусством. – Откуда ты, говоришь, приехал? – Из Ливорно. – Никогда о нем не слышала – как никогда не слышала, чтобы о тебе говорили как о художнике! Ни выставок, ни картин… Я знаю всех художников в Париже. Ты очень хорошенький, но здесь ты – никто. – Я же тебе сказал, что недавно приехал. – Однако ты хорошо говоришь по-французски. – Мы с мамой часто говорили по-французски. – Конечно, в домах аристократов все говорят по-французски. – Я не аристократ. – Но кажешься им. И это лучше, чем им быть. Она делает оборот и приближается ко мне, касаясь меня своим телом. – Куда ты меня ведешь? – Не знаю… А куда ты хочешь? – Куда я хочу? Какой ты неопределенный. – Я провожу тебя до дома. Она от души хохочет. – Почему ты смеешься? – Я никогда не встречала кого-либо, кто хотел бы проводить меня домой; по разным причинам, одна из которых – тот факт, что у меня нет дома. – А где же ты живешь? – То тут, то там. Друзья, подруги… – Она снова смеется. – Ты только что уложил двух негодяев, спас меня – и все же ты такой порядочный… Сейчас я повторю тот же вопрос, и ты мне дашь правильный ответ, договорились? Так куда ты меня ведешь? Я понял, к чему она клонит, и отвечаю, как мне кажется, правильно: – В комнату, где я живу. – Ух! Какой ты безнравственный, на первом свидании? – Если ты не хочешь… Она меня прерывает: – Конечно хочу, глупый! Я пошутила. Я всегда шучу, запомни это. Кики шутит над жизнью. Поступай так же. Принимать себя слишком всерьез – вредно для здоровья. Я улыбаюсь ей, а затем вдруг неожиданно кашляю. – Видишь? Я была права. У меня давно не было приступов, но сейчас я испытываю неприятные ощущения в груди и не могу остановиться. – Маленький принц, какой скверный кашель… Прикрой горло. Она подходит ближе и поднимает мне воротник пальто. Она стоит так близко, что я ощущаю ее духи с ароматом роз и запах табака. Когда мы заходим в пансионат, хозяйка за стойкой смотрит на меня недружелюбно. – Синьор Модильяни, что вы намереваетесь делать? Она всегда огрызается, я уже привык к этому. – Я намерен подняться в свою комнату. – Я так не думаю. – Не думаете? Что это значит? – У нас приличное место… – Да, я знаю: настолько приличное, что вы не принимаете итальянцев. – Я сделала исключение ради вас. – Вы сделали исключение ради моих денег. – Это одно и то же. – Так что не так сейчас? Кики смеется, подходит ко мне и гладит по волосам. – Синьора хочет дополнительную плату за гостей. Я смотрю на хозяйку. – Это правда? Она не отвечает. – Вы сказали, что это приличное место. Вот и ведите себя прилично. Я уже заплатил за комнату. – Да, но чтобы спать там одному! Кики веселится. – Маленький принц, я делаю вывод, что ты впервые приводишь сюда женщину. Какая честь! Я смотрю на хозяйку с самым серьезным выражением лица, на которое только способен. – Синьорина со мной… – Синьорина? Для вас она – «синьорина»? Теперь уже Кики пускает молнии из глаз. – Я не синьорина, я королева! Королева Монпарнаса. Хозяйка отвечает ей сухо и иронично: – Ваше величество, если вы королева, то, должно быть, вы богаты и можете оплатить комнату из своего кармана. Кики смотрит на меня как на своего подданного: – Заплати ей. Я достаю из кармана несколько монет и кладу их на стойку. Кики не может удержаться от язвительной улыбки в адрес хозяйки: – Побирушка. – Шлюха. – Госпожа. Я понимаю, что поскорее должен положить конец этому диалогу, который может закончиться плохо. Я обращаюсь к хозяйке: – Спокойной ночи. И следом – к Кики: – Пойдем. Она, как настоящая королева, бросает презрительный взгляд на хозяйку и направляется к лестнице, опережая меня. Пока мы поднимаемся, я смотрю на ее ягодицы, танцующие перед моими глазами. У нее тело прирожденной танцовщицы. Она медлит, приостанавливается, ее тело слегка колыхается. Она знает, что я на нее смотрю, – и это именно то, чего она сейчас хочет. Поднявшись на нужный этаж, она направляется к моей комнате, как будто знает, где та находится. – Эта? – Как ты угадала? – Опыт. Открывай. Мы заходим в комнату, я включаю свет – и Кики сразу начинает оглядываться по сторонам; видит мольберт с картиной, над которой я работаю, кресло, стол со стопкой эскизов. – И это всё? Ты же сказал, что ты художник. Я вижу лишь незавершенную картину и какие-то закорючки. – Я скульптор. – Ах вот как? И где же твои статуи? – Они здесь, внутри. – Я указываю на свой лоб. Она заливается смехом. – Ох… наверное, у тебя голова раскалывается. Я подхожу к ней, чтобы помочь снять пальто, – но она отступает на пару шагов, не подпуская меня. – Ты хочешь сказать, что в Париже еще не создал ни одной скульптуры? – Микеланджело тоже не создал ни одной скульптуры прежде, чем начал этим заниматься. «В мраморе уже есть все мои скульптуры» – так он говорил. «На все моя воля». Понимаешь? Я думаю, что в камне можно сделать то же, что и на бумаге или холсте. Мрамор и бумага – одно и то же. |