Онлайн книга «Принц Модильяни»
|
– Эй, парень, тебе точно есть восемнадцать? – А что? – «Болоньезе» называют тех, кто обладает высшим мастерством. – Ах да! – Я притворяюсь, что понял. Болоньезе приходит мне на помощь. Она смотрит мне прямо в глаза, открывает рот и начинает быстро вращать языком, имитируя причмокивание и засасывание. Теперь я действительно понял. – Это мастерство родом из Болоньи, как и тортеллини [3]. Рядом с баром находится мадам Жюли, на вид ей около семидесяти. Она безучастно наблюдает за происходящим, поглядывает на часы с кукушкой, висящие на стене, и порой поторапливает гостей, приглашая подняться в комнаты. В действительности же все знают, что это предвкушение, праздность, алкоголь, сигары и беседы – самая сладкая часть борделя, его суть. Я наслаждаюсь этим чудесным моментом, в то время как прекрасная Виви медленно и нежно ласкает меня между ног. Мысль о ранней смерти побуждает меня отчаянно прожигать свою жизнь. Я жаден до всего, потому что боюсь, что мне не хватит времени насытиться вдоволь. Я хочу познавать, пробовать, экспериментировать. Это касается и живописи, и разных удовольствий. Я чувствую необходимость ускользнуть от смерти, пусть даже таким «безнравственным» способом. Бордель дает мне иллюзию, что я нахожусь в обществе ангелов, похожих на меня: падших, больных, слабых. Я не знаю, действительно ли красавица Виви рада быть в моей компании. Возможно, ею просто движет инстинкт самосохранения. Мной же движет убеждение, что у меня нет времени. Наше отчаяние похоже. Эти девушки – затворницы, им запрещено выходить за пределы борделя. Они живут вместе, разделяют обед, вместе спят и, может быть, даже вместе молятся. В этот момент, глядя на клиентов и девушек, я не вижу ничего развратного. Никто из клиентов не торопится подняться в комнату и освободиться от своих жидкостей – они лишь хотят питать иллюзии, что есть молодая девушка, которой они нравятся. Мужчина неподалеку курит сигару, наполняя пространство терпким и приятным ароматом. Ему около сорока, у него мягкие манеры, он очень элегантен. Его девушка массирует ему плечи. У него отсутствующее выражение лица, он больше сосредоточен на алкоголе и своей сигаре, чем на сексе, поэтому я представляю себе его печальную историю одиночества или несчастной любви. Он замечает, что я смотрю на него, и улыбается мне. – Приятный аромат. – У моей сигары? – Да. – Это обычная тосканская сигара. – Хороша. – Хороша против комаров, – говорит мадам Жюли с сарказмом. Мужчина спокойно улыбается. – Это выдержанный табак. Мадам не упускает случая: – Точно выдержанный… испорченный. – Хочешь? Его вопрос меня смущает. – Не беспокойтесь. Мужчина молча вытаскивает из кармана аккуратно отрезанную половину сигары и любезно протягивает ее мне: – Возьми. Первое, что я делаю инстинктивно, – нюхаю ее. Я чувствую запах соломы – насыщенный, горьковатый, смешанный с ароматом горького шоколада. – Ее нужно курить спокойно, медленно. С вином или граппой. – Спасибо. – Не за что. Все эти взаимные любезности раздражают мадам Жюли (у которой из французского, конечно же, только имя). С заметным венецианским акцентом она поторапливает нас: – Господа, настало время действовать. Или вы хотите, чтоб ваш пыл остыл? Если вы пришли сюда посидеть в мужской компании, надо было идти в другое место. Благородный мужчина, который подарил мне половину тосканской сигары, поднимается с дивана и любезно подает руку девушке, помогая ей дойти на каблуках в направлении лестницы. Как только девушка поворачивается, становятся видны ее маленькие крепкие ягодицы, которые я представлял себе более широкими и менее плотными. Один из плюсов борделя – возможность оценить физические достоинства женщин. В обычной жизни скрытые под одеждой формы девушек выглядят обманчиво, и бывает непросто определить, какая в реальности у них фигура. Здесь же, в борделе, девушки подчеркивают свою наготу и не вводят в заблуждение. Истинное женское тело предстает перед моими глазами как есть, без обмана. Бордель очень демократичен. Нагота восстанавливает справедливость и истину и в живописи, если только ты не вынужден всю жизнь писать лодки, деревья и лошадей. – Господа, давайте по комнатам, смелее. Я лежу на кровати, одетый. Виви открывает ящик и показывает мне коробку с леденцами. Она смеется, как маленькая девочка, жадно снимает обертку и отправляет леденец в рот. – Хочешь? Мне их прислала тетя из Флоренции. – Спасибо. – Со вкусом смородины. Она приносит красный леденец, кладет его мне в рот и ложится рядом со мной. Мы вместе грызем леденцы – молча, оба с улыбкой на лице. Я ощущаю точно такой же запах изо рта Виви, как у меня под языком. Я пробую поцеловать ее, но она меня останавливает. – Нет, я не могу. – Что не можешь? – Я не могу целоваться. Это запрещено. Можешь делать все, что хочешь, но никаких поцелуев. – Почему? – Потому что через поцелуй можно заразиться. – Больше, чем через… Я указываю вниз. – Конечно, больше. К нам каждый месяц приходит врач, осматривает нас и всегда говорит, чтобы мы не целовались; это из-за туберкулеза. Мое сердце начинает биться чаще. – Многие болеют. Некоторые даже не знают об этом. Знаешь, достаточно немного слюны. Даже если совсем чуть-чуть. Я чувствую себя разоблаченным, хотя Виви, конечно, не знает о том, что я болен. – Знаешь, что это неизлечимо? – в ее голосе слышится искреннее сострадание к больным. – Да, я что-то слышал… – Это ужасная жизнь, часто они умирают молодыми… Тебе нравится леденец? – Очень. Повисает пауза, и Виви засовывает руку мне в штаны, как она уже делала это в гостиной. Затем она задает мне традиционный вопрос: – Чего ты хочешь? – Не знаю, а ты? – Мне все равно. Что я могу для тебя сделать? – А мы можем не решать это заранее? Давай делать то, что чувствуем, без необходимости решать. – Хочешь сюрприз? – Да, пожалуй. |